Мода это не про то, «сколько это стоит», а про то, чего стоим мы — убеждены дизайнеры Дима Кустиков и авторы бренда DAS, Александра Долгополова и Дарья Лозис. Художники отвергают моду, как инструмент классового деления, считая, что она должна быть искусством, доступным для всех. Такой подход близок ГРАУНДу, поэтому вещи, которые создают эти бренды — штучные и сложные, с уличной эстетикой и использованием различных технологий переработки — можно по доступным ценам приобрести в нашем культовом магазине апсайкл-одежды.
Также мы ждем вас на визионерском иммерсивном показе DAS и Димы Кустикова 26 апреля в ГРАУНД Солянке. В интервью молодые дизайнеры, которые погружаются в мифологию, обращаются к религии, экологии, апсайклингу и создают коллекции в поддержку людей с психическими расстройствами, рассказывают, почему они все-таки так верят в то, что современная мода должна людей сближать, а не разъединять.
Дима Кустиков, Александра Долгополова и Дарья Лозис
Марина Лутковская: Расскажите коротко про ваши бренды, Даша про бренд DAS и Дима про свой бренд «Дима Кустиков». Когда они основаны, какая у каждого бренда концепция, какую философию вы в них вкладываете?
Дарья Лозис: Нашему бренду около трех лет. Мы собрались командой изначально из трех дизайнеров: я — Дарья Лозис, Дарья Федунова и Александра Долгополова. Но над новой коллекцией мы работали уже вдвоем с Александрой, она отвечала за вязанное, я — за текстильное. Мы все работали вместе до этого на разных позициях в люксовых брендах и в более аутентичных, маленьких. То есть, мы прошли достаточно большой путь после учебы в работе с дизайном и попробовали совершенно разные направления, но решили объединиться именно в апсайкле, потому что это самое сложное направление, которое нам дает максимально ярко раскрыть свои идеи и показать, что мы умеем. Нам очень понравилось, что эта концепция связана с экологичностью, с медленной модой, нам всё это оказалось близко, но мы пришли к этому уже в процессе работы. Если говорить про визуальную концепцию нашего бренда, то мы работаем в стиле гоблинкор (гоблинкор — направление субкультуры, пропагандирующее любовь к природе, мифическим существам, неконвенциональным растениям и животным, ред.), мы работаем с мрачными проявлениями нашей природы, со славянскими мифами. То есть, это одежда, которая в целом выглядит всегда живой, и мы хотим, чтобы она продолжала свою жизнь, если мы говорим про изготовление новых вещей из старых.
Дарья Лозис: Нашему бренду около трех лет. Мы собрались командой изначально из трех дизайнеров: я — Дарья Лозис, Дарья Федунова и Александра Долгополова. Но над новой коллекцией мы работали уже вдвоем с Александрой, она отвечала за вязанное, я — за текстильное. Мы все работали вместе до этого на разных позициях в люксовых брендах и в более аутентичных, маленьких. То есть, мы прошли достаточно большой путь после учебы в работе с дизайном и попробовали совершенно разные направления, но решили объединиться именно в апсайкле, потому что это самое сложное направление, которое нам дает максимально ярко раскрыть свои идеи и показать, что мы умеем. Нам очень понравилось, что эта концепция связана с экологичностью, с медленной модой, нам всё это оказалось близко, но мы пришли к этому уже в процессе работы. Если говорить про визуальную концепцию нашего бренда, то мы работаем в стиле гоблинкор (гоблинкор — направление субкультуры, пропагандирующее любовь к природе, мифическим существам, неконвенциональным растениям и животным, ред.), мы работаем с мрачными проявлениями нашей природы, со славянскими мифами. То есть, это одежда, которая в целом выглядит всегда живой, и мы хотим, чтобы она продолжала свою жизнь, если мы говорим про изготовление новых вещей из старых.
МЛ: А почему были выбраны такие визуальные направления как гоблинкор и мифология?
ДЛ: Я сама из маленького города в Сибири, и мне всегда нравилось всё, что связано с природой, мне нравится писать картины, шить вещи, вдохновленные природой. И это также зацепило девочек, с которыми мы работаем, и постепенно, по мере взросления и образования, мы всё больше погружались в эту тему, которая помогает раскрыть наше видение по-разному.
Дима Кустиков: Я себя позиционирую не просто как бренд «Дима Кустиков». Сейчас есть большая востребованность у общества общаться с живыми людьми, а не с брендами, потому что искусственный интеллект, технологии всё активнее захватывают информационное пространство, и поэтому ценность общения с живым человеком, с персонажем, с личностью становится важна. Исходя из этой логики, я организовывал художественные выставки, где представлял свои работы, делал показы, выставки. И выставки, и показы пронизаны персонализированным мнением по важным вопросам в нашей повестке — с темами творчества или проблемами молодого поколения. Если мне кажется, что зуммеры требуют какой-то информационной поддержки в том или ином их проявлении, я посвящаю этому показ. Например, последний показ был посвящен проблеме психологических расстройств, потому что, как мне кажется, не все грани этой темы отражены. Всё мое творчество не просто актуальное творчество в повестке, оно про меня и про мое отношение к этому миру.
ДЛ: Я сама из маленького города в Сибири, и мне всегда нравилось всё, что связано с природой, мне нравится писать картины, шить вещи, вдохновленные природой. И это также зацепило девочек, с которыми мы работаем, и постепенно, по мере взросления и образования, мы всё больше погружались в эту тему, которая помогает раскрыть наше видение по-разному.
Дима Кустиков: Я себя позиционирую не просто как бренд «Дима Кустиков». Сейчас есть большая востребованность у общества общаться с живыми людьми, а не с брендами, потому что искусственный интеллект, технологии всё активнее захватывают информационное пространство, и поэтому ценность общения с живым человеком, с персонажем, с личностью становится важна. Исходя из этой логики, я организовывал художественные выставки, где представлял свои работы, делал показы, выставки. И выставки, и показы пронизаны персонализированным мнением по важным вопросам в нашей повестке — с темами творчества или проблемами молодого поколения. Если мне кажется, что зуммеры требуют какой-то информационной поддержки в том или ином их проявлении, я посвящаю этому показ. Например, последний показ был посвящен проблеме психологических расстройств, потому что, как мне кажется, не все грани этой темы отражены. Всё мое творчество не просто актуальное творчество в повестке, оно про меня и про мое отношение к этому миру.
МЛ: Сколько уже лет бренду/не бренду «Дима Кустиков»?
ДК: Если всё-таки формулировать мое творчество как бренд, то первый показ, первая выставка была в 2018 году. Даша рассказала про темы, в которых она работает, и мы в этом очень близки. Мы тоже про глубинку, про какие-то интересные корни, про хтонь, про всё постсоветское, про то, на чем мы выросли. Как зуммеры, мы эти темы тоже по-своему проживаем. Я считаю, что на постсоветскую тему, на тему русской хтони, на тему православия и того менталитета, в котором мы родились, мало высказываний пока среди творческих личностей, представляющих поколение Z или поколение Альфа. Поэтому я вижу определенную ценность в свежем взгляде на ту реальность, в которой мы существуем.
МЛ: Насколько важной вы оба считаете для своей работы понимание психологии личности молодых людей? Чем вы вдохновляетесь? Какие сообщества вас привлекают? Или вы сами являетесь, может быть, частью каких-то сообществ?
ДЛ: Мы являемся частью сообщества, которое сделали мы сами. Потому что одна из важных миссий, которая получилась у нас в бренде в процессе его роста — это образование комьюнити вокруг себя. Мы смогли собрать вокруг себя очень много классных ребят, которые работают вместе с нами на разных проектах, либо помогают, либо мы с ними сотрудничаем. Они занимаются кино, музыкой, видео, это модели, это художники. Так что наша история — это не про то, что мы являемся частью сообщества, а про то, что мы создаем его сами. И мы как раз стараемся, скажем так, создавать людей. Мы очень многих ребят заинтересовываем тем, что мы комьюнити, с которым можно взаимодействовать. Поэтому понимание психологии очень важно, мы стараемся со всеми знакомиться. Именно поэтому мы регулярно участвуем в маркетах и там всегда знакомимся со всеми, кто к нам подходит, стараемся максимально близко подобраться к своему покупателю. Но не потому, что мы хотим узнать о них всё, а потому, что нам нравится делиться тем, что мы делаем, нам нравится делиться своим настроением лицом к лицу.
ДК: Если оттолкнуться от какой-то систематики, чтобы попробовать выделить нашу аудиторию, говорить про теорию поколений, про поколение Z, поколение Альфа, то это такое первое более-менее сытое поколение, выросшее в относительно спокойные времена. Если сравнивать с бумерами, с иксами, с миллениалами — то все они, так или иначе, переживали какие-то кризисы. Но и мы в силу политической обстановки и всего того, что происходит в мире, тоже переживаем сейчас, наверное, первый такой кризис. Но это поколение, родившееся в другое время, с принципиально другой психологией. И ценность работы именно с психологией нынешнего поколения в том, что само по себе поколение Z очень большое. И уже через несколько лет, буквально через десятилетие оно будет определяющим для большинства стран в мире с точки зрения того, что будет вообще происходить в обществе. И при этом оно еще не сильно изучено, так как это пока еще молодые люди, которые не очень сильно вовлечены в экономику. И если мы их не будем понимать, то не очень понятно, зачем вообще организовывать те или иные бренды, коммерческие и творческие проекты. Поэтому я считаю, что первое, с чего нужно начинать, это включение этой целевой аудитории. Когда я высказываюсь творчески про поколение Z, мне, конечно же, интересно именно их отношение к жизни, их мнение по поводу того или иного вопроса. Так что понимание психологии обязательно, тем более, что мы выросли во времена достаточно жесткого постмодерна, который в большей степени проявлялся в маркетинговом подходе с большой рекламой и по большому счету наплевательстве на то, кто представляет аудиторию. Мы же теперь не придерживаемся такой логики, мы за то, чтобы разговаривать, чтобы задавать вопросы, чтобы изучать нашу целевую аудиторию и дружить с ней, а не указывать ей, что делать и какой быть.
ДК: Если всё-таки формулировать мое творчество как бренд, то первый показ, первая выставка была в 2018 году. Даша рассказала про темы, в которых она работает, и мы в этом очень близки. Мы тоже про глубинку, про какие-то интересные корни, про хтонь, про всё постсоветское, про то, на чем мы выросли. Как зуммеры, мы эти темы тоже по-своему проживаем. Я считаю, что на постсоветскую тему, на тему русской хтони, на тему православия и того менталитета, в котором мы родились, мало высказываний пока среди творческих личностей, представляющих поколение Z или поколение Альфа. Поэтому я вижу определенную ценность в свежем взгляде на ту реальность, в которой мы существуем.
МЛ: Насколько важной вы оба считаете для своей работы понимание психологии личности молодых людей? Чем вы вдохновляетесь? Какие сообщества вас привлекают? Или вы сами являетесь, может быть, частью каких-то сообществ?
ДЛ: Мы являемся частью сообщества, которое сделали мы сами. Потому что одна из важных миссий, которая получилась у нас в бренде в процессе его роста — это образование комьюнити вокруг себя. Мы смогли собрать вокруг себя очень много классных ребят, которые работают вместе с нами на разных проектах, либо помогают, либо мы с ними сотрудничаем. Они занимаются кино, музыкой, видео, это модели, это художники. Так что наша история — это не про то, что мы являемся частью сообщества, а про то, что мы создаем его сами. И мы как раз стараемся, скажем так, создавать людей. Мы очень многих ребят заинтересовываем тем, что мы комьюнити, с которым можно взаимодействовать. Поэтому понимание психологии очень важно, мы стараемся со всеми знакомиться. Именно поэтому мы регулярно участвуем в маркетах и там всегда знакомимся со всеми, кто к нам подходит, стараемся максимально близко подобраться к своему покупателю. Но не потому, что мы хотим узнать о них всё, а потому, что нам нравится делиться тем, что мы делаем, нам нравится делиться своим настроением лицом к лицу.
ДК: Если оттолкнуться от какой-то систематики, чтобы попробовать выделить нашу аудиторию, говорить про теорию поколений, про поколение Z, поколение Альфа, то это такое первое более-менее сытое поколение, выросшее в относительно спокойные времена. Если сравнивать с бумерами, с иксами, с миллениалами — то все они, так или иначе, переживали какие-то кризисы. Но и мы в силу политической обстановки и всего того, что происходит в мире, тоже переживаем сейчас, наверное, первый такой кризис. Но это поколение, родившееся в другое время, с принципиально другой психологией. И ценность работы именно с психологией нынешнего поколения в том, что само по себе поколение Z очень большое. И уже через несколько лет, буквально через десятилетие оно будет определяющим для большинства стран в мире с точки зрения того, что будет вообще происходить в обществе. И при этом оно еще не сильно изучено, так как это пока еще молодые люди, которые не очень сильно вовлечены в экономику. И если мы их не будем понимать, то не очень понятно, зачем вообще организовывать те или иные бренды, коммерческие и творческие проекты. Поэтому я считаю, что первое, с чего нужно начинать, это включение этой целевой аудитории. Когда я высказываюсь творчески про поколение Z, мне, конечно же, интересно именно их отношение к жизни, их мнение по поводу того или иного вопроса. Так что понимание психологии обязательно, тем более, что мы выросли во времена достаточно жесткого постмодерна, который в большей степени проявлялся в маркетинговом подходе с большой рекламой и по большому счету наплевательстве на то, кто представляет аудиторию. Мы же теперь не придерживаемся такой логики, мы за то, чтобы разговаривать, чтобы задавать вопросы, чтобы изучать нашу целевую аудиторию и дружить с ней, а не указывать ей, что делать и какой быть.
МЛ: Если охарактеризовать это поколение всего несколькими прилагательными, какие слова вы выбрали бы для его определения? Какое оно, это поколение? Романтичное, циничное, какое-то еще?
ДК: Искреннее, наивное и при этом достаточно смелое. Очень индивидуальное, независимое в понимании мира. Ну и еще достаточно творческое. Мне кажется, что это поколение сильно витает в каких-то других мирах и пока еще не находится под контролем той реальности, которая его окружает. Это как плюс, так и минус.
ДК: Искреннее, наивное и при этом достаточно смелое. Очень индивидуальное, независимое в понимании мира. Ну и еще достаточно творческое. Мне кажется, что это поколение сильно витает в каких-то других мирах и пока еще не находится под контролем той реальности, которая его окружает. Это как плюс, так и минус.
МЛ: А какой музыкой вы вдохновляетесь? Любите ли вы ее? Какую музыку используете в показах?
ДЛ: Ну, если говорить про то, что мы любим, и что мы используем, то это, конечно всегда немножко разные вещи, хотя они пересекаются. Если мы говорим про музыку, которой мы вдохновляемся, пока работаем, то чаще это что-то мрачное электронное, с достаточно депрессивными текстами на хтоническую тематику, связанную с загадочной русской душой. Это исторически так сложилось. Возможно, даже наше помещение, в котором мы работаем, вызывает такое настроение.
ДК: Я тоже могу уложиться в этот тренд, но музыка, которую я слушаю, не всегда совпадает с музыкой, которая интересна в целом. Например, какие-то исполнители могут иногда подвести, но можно что-то слушать рандомно и вдруг совпасть с исполнителем. Если же изучать ту музыку, которая близка поколению, то это внезапно какое-то возрождение русского рока. Для меня вообще такое явление как русский рок интересно, причем как диссидентский рок, который был в конце 70-х и вплоть до двухтысячных, так и рок начала двухтысячных с появлением альтернативы в Америке. Ну а потом весь мир завоевал рэп. Мне интересно, что из-за того, что мир сильно меняется и происходят все эти события вокруг нас, это находит отражение в творчестве, людям нужно что-то прокричать, нужно что-то очень вибрирующее, очень громкое, что позволит выразить свои эмоции.
МЛ: Объединялись ли вы для показов раньше, и как вам пришла идея создать этот иммерсивный совместный показ? Что вас привело к решению о его проведении?
ДК: Какой-то точки отсчета, от которой мы оттолкнулись и всё решили, у нас не было. Всё произошло органично. Мы, например, делали показ в рамках Недели Моды. Каждое из наших отдельных высказываний — у Даши, у меня — они существовали сами по себе в рамках разных мероприятий. Мы дружим и следим друг за другом в соцсетях, регулярно посещаем взаимные мероприятия. И в таком постоянном общении у нас появилась идея, почему бы нам это не сделать, потому что те темы, которые мы обсуждаем, волнуют нас всех.
МЛ: «Общее» — так называется ваш показ. Почему вы так решили его назвать? О чем идет речь?
ДК: Тут важно понимать, что мы объединяемся не друг с другом, а наши бренды объединяются с аудиторией. Это такой тренд, который появился уже несколько лет назад. Когда проходят показы больших домов моды, они обращаются к своим клиентам и называют их не клиентами, а друзьями. На это есть большой запрос общества. И если мы будем разбирать моду как таковую, то мода — это не какое-то универсальное понятие. Каждое столетие, десятилетие в разных странах, в разных культурах, в разных менталитетах, она меняется и выполняет разные функции. Мода появилась намного раньше, чем одежда. Бусы в племенах начали носить раньше, чем одежду, потому что в жарком климате одежда была не нужна. А бусы нужны для того, чтобы отделить вождя от крестьянина или от воина. Нам нужны отличительные визуальные атрибуции, чтобы общаться. Мода — это язык общения. И весь 20-й век по большому счету – про моду на дополнительную стоимость.
То есть, во время постмодерна мода максимально усилила отличия богатых и бедных. И апофеозом стали показы дома Баленсиага, который по большому счету полностью отказался от идеи создавать какой-либо дизайн, а создать, условно, одну футболку, которая будет стоить 50 тысяч рублей, где будет написано «Баленсиага». Вы должны ее покупать не потому, что это какая-то невероятная футболка, не потому, что она вам близка. А просто потому, что на ней написано. Главный смысл такой условной моды в том, что она просто дорогая, главное отличие 14-го айфона от 15-го в том, что у меня есть этот айфон, а у тебя нет, потому что я могу себе позволить этот айфон каждые полгода менять, хотя в нем меняется только одна малейшая функция. Это такой передоз во время постмодерна.
Так как мы — зуммеры, то мы — за метамодерн. Мы про новую искренность, про дружбу, про любовь. Может быть это всё наивно, но так или иначе, нас это волнует. Мы хотели бы предложить новое видение моды. И нам кажется, что многие наши друзья и вообще в целом наше поколение уходит в моду не про разделение, а про объединение. Если посмотреть, например, на моду славян, то вы, наверное, знаете, что сарафаны были расписаны разной вышивкой, по которой было можно понять замужем или не замужем девушка, головные уборы тоже отражали какой-то социальный статус в обществе, в семье и так далее. А если взять из совершенно другой темы, например, скейтерскую культуру Америки конца 90-х – начала 2000-х, то там тоже были какие-то свои кланы, кто-то носил красные футболки, а кто-то белые. Появлялись бренды типа Supreme, который был закрытым клубом и только потом стал большим брендом. До этого еще известный дизайнер Мигель Адровер эту тему делал тоже, у него был маленький шоурумчик с закрытым входом. Они предлагали такую позицию, что мода не про богатых и бедных, а про то, что мы, например, скейтеры, а не рокеры. Мы предлагаем тот же самый принцип: ребята, давайте объединяться и давайте делать моду не про статус, а про интересы. Давайте объединяться, вместе петь общие песни, вместе кататься на скейтах, вместе делать то, что нас интересует.
ДЛ: Ну, если говорить про то, что мы любим, и что мы используем, то это, конечно всегда немножко разные вещи, хотя они пересекаются. Если мы говорим про музыку, которой мы вдохновляемся, пока работаем, то чаще это что-то мрачное электронное, с достаточно депрессивными текстами на хтоническую тематику, связанную с загадочной русской душой. Это исторически так сложилось. Возможно, даже наше помещение, в котором мы работаем, вызывает такое настроение.
ДК: Я тоже могу уложиться в этот тренд, но музыка, которую я слушаю, не всегда совпадает с музыкой, которая интересна в целом. Например, какие-то исполнители могут иногда подвести, но можно что-то слушать рандомно и вдруг совпасть с исполнителем. Если же изучать ту музыку, которая близка поколению, то это внезапно какое-то возрождение русского рока. Для меня вообще такое явление как русский рок интересно, причем как диссидентский рок, который был в конце 70-х и вплоть до двухтысячных, так и рок начала двухтысячных с появлением альтернативы в Америке. Ну а потом весь мир завоевал рэп. Мне интересно, что из-за того, что мир сильно меняется и происходят все эти события вокруг нас, это находит отражение в творчестве, людям нужно что-то прокричать, нужно что-то очень вибрирующее, очень громкое, что позволит выразить свои эмоции.
МЛ: Объединялись ли вы для показов раньше, и как вам пришла идея создать этот иммерсивный совместный показ? Что вас привело к решению о его проведении?
ДК: Какой-то точки отсчета, от которой мы оттолкнулись и всё решили, у нас не было. Всё произошло органично. Мы, например, делали показ в рамках Недели Моды. Каждое из наших отдельных высказываний — у Даши, у меня — они существовали сами по себе в рамках разных мероприятий. Мы дружим и следим друг за другом в соцсетях, регулярно посещаем взаимные мероприятия. И в таком постоянном общении у нас появилась идея, почему бы нам это не сделать, потому что те темы, которые мы обсуждаем, волнуют нас всех.
МЛ: «Общее» — так называется ваш показ. Почему вы так решили его назвать? О чем идет речь?
ДК: Тут важно понимать, что мы объединяемся не друг с другом, а наши бренды объединяются с аудиторией. Это такой тренд, который появился уже несколько лет назад. Когда проходят показы больших домов моды, они обращаются к своим клиентам и называют их не клиентами, а друзьями. На это есть большой запрос общества. И если мы будем разбирать моду как таковую, то мода — это не какое-то универсальное понятие. Каждое столетие, десятилетие в разных странах, в разных культурах, в разных менталитетах, она меняется и выполняет разные функции. Мода появилась намного раньше, чем одежда. Бусы в племенах начали носить раньше, чем одежду, потому что в жарком климате одежда была не нужна. А бусы нужны для того, чтобы отделить вождя от крестьянина или от воина. Нам нужны отличительные визуальные атрибуции, чтобы общаться. Мода — это язык общения. И весь 20-й век по большому счету – про моду на дополнительную стоимость.
То есть, во время постмодерна мода максимально усилила отличия богатых и бедных. И апофеозом стали показы дома Баленсиага, который по большому счету полностью отказался от идеи создавать какой-либо дизайн, а создать, условно, одну футболку, которая будет стоить 50 тысяч рублей, где будет написано «Баленсиага». Вы должны ее покупать не потому, что это какая-то невероятная футболка, не потому, что она вам близка. А просто потому, что на ней написано. Главный смысл такой условной моды в том, что она просто дорогая, главное отличие 14-го айфона от 15-го в том, что у меня есть этот айфон, а у тебя нет, потому что я могу себе позволить этот айфон каждые полгода менять, хотя в нем меняется только одна малейшая функция. Это такой передоз во время постмодерна.
Так как мы — зуммеры, то мы — за метамодерн. Мы про новую искренность, про дружбу, про любовь. Может быть это всё наивно, но так или иначе, нас это волнует. Мы хотели бы предложить новое видение моды. И нам кажется, что многие наши друзья и вообще в целом наше поколение уходит в моду не про разделение, а про объединение. Если посмотреть, например, на моду славян, то вы, наверное, знаете, что сарафаны были расписаны разной вышивкой, по которой было можно понять замужем или не замужем девушка, головные уборы тоже отражали какой-то социальный статус в обществе, в семье и так далее. А если взять из совершенно другой темы, например, скейтерскую культуру Америки конца 90-х – начала 2000-х, то там тоже были какие-то свои кланы, кто-то носил красные футболки, а кто-то белые. Появлялись бренды типа Supreme, который был закрытым клубом и только потом стал большим брендом. До этого еще известный дизайнер Мигель Адровер эту тему делал тоже, у него был маленький шоурумчик с закрытым входом. Они предлагали такую позицию, что мода не про богатых и бедных, а про то, что мы, например, скейтеры, а не рокеры. Мы предлагаем тот же самый принцип: ребята, давайте объединяться и давайте делать моду не про статус, а про интересы. Давайте объединяться, вместе петь общие песни, вместе кататься на скейтах, вместе делать то, что нас интересует.
МЛ: А что Даша скажет на эту тему?
ДЛ: Мы с девочками можем только согласиться, потому что большая часть концепта была произведена изначально Димой. Эту тему мы обсуждали, все вместе прочувствовали в своей команде.
ДК: Я хотел бы дополнить. Я много говорил абстракциями, но мало говорил непосредственно про то, что будет представлено в показе. Чтобы не тизерить особо, один момент можно указать. И у меня, и у девчонок коллекции достаточно ремесленные, и одним из наших интересов является именно артизанальность, то есть наши коллекции артизанальные, ремесленные, крафтовые, они подразумевают большой объем ручной работы. Я рисую на одежде, у девочек — вязание, соединение каких-то сложных конструкций, маленьких деталек. И вот эта артизанальность — важный элемент, по которому мы объединяемся.
ДЛ: Как обычно строится коллекция? От концепта — к визуальным готовым изделиям. У нас всё часто идет немножко наоборот, то есть мы идем от ремесленного подхода, и уже в процессе находим свою тему, развиваем ее дальше. То есть сначала мы экспериментируем с какими-то новыми материалами, с переработкой, и потом уже идем дальше. Именно так у нас родилась эта коллекция. Когда мы поняли, насколько много появилось невостребованных белых материалов, мы начали пробовать новый взгляд на переработку, какие-то новые технологии, и именно от этого мы пришли к концепту того, что показываем сейчас.
МЛ: Получается, белая коллекция бренда DAS будет сильно выделяться и отличаться от предыдущих?
ДЛ: Она будет практически полностью белая. Там действительно еще будут вкрапления других цветов, но мы постарались оставаться в рамках, то есть либо это полностью белые оценки, либо вкрапления смежных, либо, так как все-таки мы работаем много с мифологией, с традиционным костюмом, где-то мы решили оставить немного красного. Визуально она будет отличаться от наших предыдущих коллекций, потому что мы сейчас очень сильно усложнили буквально каждое изделие. То есть, если раньше мы добавляли условно один сложный элемент, то сейчас мы сделали сложным всё. Мы сделали новые конструкции, мы сделали новые визуальные формы, мы сделали новые технологии, и мы постарались фактически учебные изделия собрать в одном показе.
ДЛ: Мы с девочками можем только согласиться, потому что большая часть концепта была произведена изначально Димой. Эту тему мы обсуждали, все вместе прочувствовали в своей команде.
ДК: Я хотел бы дополнить. Я много говорил абстракциями, но мало говорил непосредственно про то, что будет представлено в показе. Чтобы не тизерить особо, один момент можно указать. И у меня, и у девчонок коллекции достаточно ремесленные, и одним из наших интересов является именно артизанальность, то есть наши коллекции артизанальные, ремесленные, крафтовые, они подразумевают большой объем ручной работы. Я рисую на одежде, у девочек — вязание, соединение каких-то сложных конструкций, маленьких деталек. И вот эта артизанальность — важный элемент, по которому мы объединяемся.
ДЛ: Как обычно строится коллекция? От концепта — к визуальным готовым изделиям. У нас всё часто идет немножко наоборот, то есть мы идем от ремесленного подхода, и уже в процессе находим свою тему, развиваем ее дальше. То есть сначала мы экспериментируем с какими-то новыми материалами, с переработкой, и потом уже идем дальше. Именно так у нас родилась эта коллекция. Когда мы поняли, насколько много появилось невостребованных белых материалов, мы начали пробовать новый взгляд на переработку, какие-то новые технологии, и именно от этого мы пришли к концепту того, что показываем сейчас.
МЛ: Получается, белая коллекция бренда DAS будет сильно выделяться и отличаться от предыдущих?
ДЛ: Она будет практически полностью белая. Там действительно еще будут вкрапления других цветов, но мы постарались оставаться в рамках, то есть либо это полностью белые оценки, либо вкрапления смежных, либо, так как все-таки мы работаем много с мифологией, с традиционным костюмом, где-то мы решили оставить немного красного. Визуально она будет отличаться от наших предыдущих коллекций, потому что мы сейчас очень сильно усложнили буквально каждое изделие. То есть, если раньше мы добавляли условно один сложный элемент, то сейчас мы сделали сложным всё. Мы сделали новые конструкции, мы сделали новые визуальные формы, мы сделали новые технологии, и мы постарались фактически учебные изделия собрать в одном показе.
МЛ: А Дима какую будет показывать коллекцию?
ДК: Для начала скажу дисклеймер, что в целом наши коллекции достаточно похожи и стилистически, и в рамках цветовой гаммы, и в рамках используемых приемов. Поэтому наши коллекции могут быть на разные темы, но так или иначе они будут хорошо ложиться одна в другую и пересекаться. Моя новая коллекция является продолжением предыдущей. Предыдущая коллекция была посвящена подруге, у которой была глубокая депрессия, она буквально не могла вставать, ну просто себя довела до такого состояния. И при этом я наблюдаю за обществом, в котором все подряд ходят к психологам и говорят — у меня утром депрессия, но днем прошла, а вечером биполярка. Я увидел огромную романтизацию этой темы.
У меня была задача в прошлом показе показать, что такое реальные психологические заболевания, почему ими надо заниматься. Я деромантизировал эту тему, показав, что вообще-то это серьезно, и давайте ходить к психологам, давайте заниматься этим вопросом, а не шутить на эту тему и не делать из нее повод для мемов.
И у меня была коллекция, где буквально показывается история человека, который с детства попадает к жестоким учителям, у него достаточно жестокие родители. В общем, такая определенная история деградации, когда подросток потом попадает в плохую компанию, там случаются какие-то плохие истории, наркотики и чем всё это заканчивается. Это определенная история трагедии, она показывала проблему того, что, если не заниматься своим здоровьем и к этому всему относиться иронично, то закончиться всё может плачевно. Эта коллекция — в своем роде продолжение той истории, но скорее, наоборот, про выход из этого экзистенциального кризиса. В рамках новой коллекции я рассуждаю про то, что может нам помочь справиться с этим вопросом — зачем нам жить, в чём же смысл жизни. Может даже найти какие-то помогающие психологические конструкции, например, у Юнга. И я пытаюсь несколько таких вариантов и даже их комбинацию предложить. В чём заключается важность реализация этой идеи в концепции моды про интерес, а не про статус? Я вижу заинтересованность в том, чтобы во внешних атрибутах демонстрировать какие-то свои проявления. Условно, если ты веришь в Бога, то ты хочешь носить крестик и при этом его еще показывать. Или, если я интересуюсь психологией, то мне хочется это подчеркнуть каким-то принтом на рубашке. Поэтому моя коллекция и в визуальном коде пытается отразить те проблемы, которые существуют у этого условного подростка, и те вопросы, на которые ему удается найти ответы.
МЛ: Это мощный акцент на психологию, психологизм, индивидуальность и проявление себя. А в чём смысл жизни, кстати? Ты это как-то для себя сформулировал?
ДК: Я, наверное, хотел бы ответить вопрос, в чём заключается счастье. А постановка вопроса, в чём смысл жизни, мне кажется ложной. В рамках философии, теологии можно на него попробовать отвечать, но вообще людям с бытовой точки зрения, наверное, не надо отвечать на этот вопрос вообще. А вот если попробовать ответить на вопрос, в чём счастье, то, наверное, я бы по-православному ответил, что счастье в смирении, то есть в принятии реальности. Часто люди о чём-то мечтают в жизни, о том, чего у них нет. Логика такая, что если я это приобрету, значит, мне будет хорошо, когда у меня это будет. И если представить абстрактную ситуацию, когда они это получили, и их мечта сбылась, то получается, что их просто до этого не устраивала реальность, а сейчас стала устраивать. Я — человек, родившийся в христианском православном менталитете, а православие учит по большому счету одному — принятию реальности, реализму, смирению.
ДК: Для начала скажу дисклеймер, что в целом наши коллекции достаточно похожи и стилистически, и в рамках цветовой гаммы, и в рамках используемых приемов. Поэтому наши коллекции могут быть на разные темы, но так или иначе они будут хорошо ложиться одна в другую и пересекаться. Моя новая коллекция является продолжением предыдущей. Предыдущая коллекция была посвящена подруге, у которой была глубокая депрессия, она буквально не могла вставать, ну просто себя довела до такого состояния. И при этом я наблюдаю за обществом, в котором все подряд ходят к психологам и говорят — у меня утром депрессия, но днем прошла, а вечером биполярка. Я увидел огромную романтизацию этой темы.
У меня была задача в прошлом показе показать, что такое реальные психологические заболевания, почему ими надо заниматься. Я деромантизировал эту тему, показав, что вообще-то это серьезно, и давайте ходить к психологам, давайте заниматься этим вопросом, а не шутить на эту тему и не делать из нее повод для мемов.
И у меня была коллекция, где буквально показывается история человека, который с детства попадает к жестоким учителям, у него достаточно жестокие родители. В общем, такая определенная история деградации, когда подросток потом попадает в плохую компанию, там случаются какие-то плохие истории, наркотики и чем всё это заканчивается. Это определенная история трагедии, она показывала проблему того, что, если не заниматься своим здоровьем и к этому всему относиться иронично, то закончиться всё может плачевно. Эта коллекция — в своем роде продолжение той истории, но скорее, наоборот, про выход из этого экзистенциального кризиса. В рамках новой коллекции я рассуждаю про то, что может нам помочь справиться с этим вопросом — зачем нам жить, в чём же смысл жизни. Может даже найти какие-то помогающие психологические конструкции, например, у Юнга. И я пытаюсь несколько таких вариантов и даже их комбинацию предложить. В чём заключается важность реализация этой идеи в концепции моды про интерес, а не про статус? Я вижу заинтересованность в том, чтобы во внешних атрибутах демонстрировать какие-то свои проявления. Условно, если ты веришь в Бога, то ты хочешь носить крестик и при этом его еще показывать. Или, если я интересуюсь психологией, то мне хочется это подчеркнуть каким-то принтом на рубашке. Поэтому моя коллекция и в визуальном коде пытается отразить те проблемы, которые существуют у этого условного подростка, и те вопросы, на которые ему удается найти ответы.
МЛ: Это мощный акцент на психологию, психологизм, индивидуальность и проявление себя. А в чём смысл жизни, кстати? Ты это как-то для себя сформулировал?
ДК: Я, наверное, хотел бы ответить вопрос, в чём заключается счастье. А постановка вопроса, в чём смысл жизни, мне кажется ложной. В рамках философии, теологии можно на него попробовать отвечать, но вообще людям с бытовой точки зрения, наверное, не надо отвечать на этот вопрос вообще. А вот если попробовать ответить на вопрос, в чём счастье, то, наверное, я бы по-православному ответил, что счастье в смирении, то есть в принятии реальности. Часто люди о чём-то мечтают в жизни, о том, чего у них нет. Логика такая, что если я это приобрету, значит, мне будет хорошо, когда у меня это будет. И если представить абстрактную ситуацию, когда они это получили, и их мечта сбылась, то получается, что их просто до этого не устраивала реальность, а сейчас стала устраивать. Я — человек, родившийся в христианском православном менталитете, а православие учит по большому счету одному — принятию реальности, реализму, смирению.
МЛ: Даша, а ты что скажешь?
ДЛ: Когда мы говорим про белый цвет, а мы достаточно много изучали теорию цвета и значение цветов, то у белого цвета достаточно много значений, и нас привлекло именно это. С одной стороны, белый цвет обозначал и чистоту, и какое-то смирение, а с другой стороны, он всё-таки был признаком метафорического и другого, неживого мира. Нам нравится, насколько этот цвет неоднозначен, и насколько каждый может интерпретировать его сам для себя. И в этой новой коллекции мы даем достаточно большой простор для размышлений, для интерпретации, потому что у всех вещей может быть абсолютно любое назначение, очень многие из них можно надевать совершенно по-разному. За себя я могла бы ответить, что смысл всё-таки в процессе, в процессе поиска, в процессе проживания этого процесса, что бы это ни значило, но это именно то, что мы хотим оставить и в своих вещах.
МЛ: Вы работаете со сложными материалами, используете уже использованные, применяете технологии апсайкл… А как вы относитесь к перепроизводству и перепотреблению в сфере моды и в целом в сфере потребления одежды, к экологии и к экологичности? И насколько экологичность сознания важна для современного дизайнера?
ДЛ: Мы пришли к этому подходу не сразу, и я была не самым экологичным представителем рода человеческого, особенно в дизайне. Но год за годом, наблюдая и изучая все больше информации, мы пришли к тому, что это действительно очень важно. Мы стараемся следить за тем, чтобы наше производство было полностью безотходным, постоянно пробуем какие-то новые технологии, новые материалы. Постепенно такой подход стал проникать в целом в нашу жизнь. Последние несколько лет мы стали покупать меньше вещей, покупать меньше упаковки, и все это постепенно, шаг за шагом прорастало и в наши повседневные привычки. Это очень важно, потому что проблема перепотребления огромная. Но я не думаю, что у нас получится изменить что-то в ближайшее время. Потому что это не в характере людей, не в характере тем более зуммеров, которые, на мой взгляд, по своей природе очень большие индивидуалисты. Но мы, по крайней мере, можем показать им, что есть такая альтернатива, что можно делать по-другому, что каждая вещь может быть использована еще много раз, и на самом деле вы можете сами дальше делать с ней все, что захотите, и продлить ее жизнь. Этот новый взгляд можно даже сделать небольшой миссией.
МЛ: Дима, а ты что скажешь на тему экологичности?
ДК: Мне понравился тезис про экологичность сознания, а не про экологичность моды. Чтобы говорить реально про какую-то экологичность моды, то этим должны заниматься не пользователи, а должно заниматься или государство, или какая-то ассоциация. Ни один бренд не в силах изменить ситуацию. И многие экологические инициативы в большей степени профанация. Есть карбоновый след, его изучают какие-то большие компании. Есть какие-то природные, чисто физические процессы, которые больше загрязняют атмосферу, чем человечество, и никто этому не придает значения. Но зато есть кем-то введенные экологические налоги и так далее. То есть это скорее попытка больших брендов выиграть конкуренцию, когда на правительственном уровне вводится какая-то норма, которая позволяет кому-то выигрывать конкуренцию, а кто-то проигрывает. Я считаю, что мировая экологическая повестка – очень специфичная вещь, и мне бы не хотелось туда лезть. А если говорить именно про экологию сознания, то мне даже хочется поднять немножко рамку и говорить про материализм и духовный подход. Общество очень сильно материальное. Кто-то считает, что если у него 10 футболок, то он несчастный, а сейчас купит одиннадцать или двенадцать и станет счастливым. На самом деле нет. Я тоже не являюсь фанатом перепотребления. Но не потому, что я переживаю за экологию планеты. Мне кажется, надо просто начинать с себя. Если мы сами как бренд будем осознанно подходить к этому вопросу, если мы будем больше задумываться о том, что у нас внутри, а не что снаружи. И пусть лучше у нас будет не 20 футболок, на каждый день новая, а лучше мы купим меньше футболок, но каждая футболка нам будет ближе, она будет транслировать какие-то наши интересы. Поэтому я за то, чтобы у нас было экологическое сознание. Мы начинаем с себя.
ДЛ: Когда мы говорим про белый цвет, а мы достаточно много изучали теорию цвета и значение цветов, то у белого цвета достаточно много значений, и нас привлекло именно это. С одной стороны, белый цвет обозначал и чистоту, и какое-то смирение, а с другой стороны, он всё-таки был признаком метафорического и другого, неживого мира. Нам нравится, насколько этот цвет неоднозначен, и насколько каждый может интерпретировать его сам для себя. И в этой новой коллекции мы даем достаточно большой простор для размышлений, для интерпретации, потому что у всех вещей может быть абсолютно любое назначение, очень многие из них можно надевать совершенно по-разному. За себя я могла бы ответить, что смысл всё-таки в процессе, в процессе поиска, в процессе проживания этого процесса, что бы это ни значило, но это именно то, что мы хотим оставить и в своих вещах.
МЛ: Вы работаете со сложными материалами, используете уже использованные, применяете технологии апсайкл… А как вы относитесь к перепроизводству и перепотреблению в сфере моды и в целом в сфере потребления одежды, к экологии и к экологичности? И насколько экологичность сознания важна для современного дизайнера?
ДЛ: Мы пришли к этому подходу не сразу, и я была не самым экологичным представителем рода человеческого, особенно в дизайне. Но год за годом, наблюдая и изучая все больше информации, мы пришли к тому, что это действительно очень важно. Мы стараемся следить за тем, чтобы наше производство было полностью безотходным, постоянно пробуем какие-то новые технологии, новые материалы. Постепенно такой подход стал проникать в целом в нашу жизнь. Последние несколько лет мы стали покупать меньше вещей, покупать меньше упаковки, и все это постепенно, шаг за шагом прорастало и в наши повседневные привычки. Это очень важно, потому что проблема перепотребления огромная. Но я не думаю, что у нас получится изменить что-то в ближайшее время. Потому что это не в характере людей, не в характере тем более зуммеров, которые, на мой взгляд, по своей природе очень большие индивидуалисты. Но мы, по крайней мере, можем показать им, что есть такая альтернатива, что можно делать по-другому, что каждая вещь может быть использована еще много раз, и на самом деле вы можете сами дальше делать с ней все, что захотите, и продлить ее жизнь. Этот новый взгляд можно даже сделать небольшой миссией.
МЛ: Дима, а ты что скажешь на тему экологичности?
ДК: Мне понравился тезис про экологичность сознания, а не про экологичность моды. Чтобы говорить реально про какую-то экологичность моды, то этим должны заниматься не пользователи, а должно заниматься или государство, или какая-то ассоциация. Ни один бренд не в силах изменить ситуацию. И многие экологические инициативы в большей степени профанация. Есть карбоновый след, его изучают какие-то большие компании. Есть какие-то природные, чисто физические процессы, которые больше загрязняют атмосферу, чем человечество, и никто этому не придает значения. Но зато есть кем-то введенные экологические налоги и так далее. То есть это скорее попытка больших брендов выиграть конкуренцию, когда на правительственном уровне вводится какая-то норма, которая позволяет кому-то выигрывать конкуренцию, а кто-то проигрывает. Я считаю, что мировая экологическая повестка – очень специфичная вещь, и мне бы не хотелось туда лезть. А если говорить именно про экологию сознания, то мне даже хочется поднять немножко рамку и говорить про материализм и духовный подход. Общество очень сильно материальное. Кто-то считает, что если у него 10 футболок, то он несчастный, а сейчас купит одиннадцать или двенадцать и станет счастливым. На самом деле нет. Я тоже не являюсь фанатом перепотребления. Но не потому, что я переживаю за экологию планеты. Мне кажется, надо просто начинать с себя. Если мы сами как бренд будем осознанно подходить к этому вопросу, если мы будем больше задумываться о том, что у нас внутри, а не что снаружи. И пусть лучше у нас будет не 20 футболок, на каждый день новая, а лучше мы купим меньше футболок, но каждая футболка нам будет ближе, она будет транслировать какие-то наши интересы. Поэтому я за то, чтобы у нас было экологическое сознание. Мы начинаем с себя.
МЛ: Вы нестандартно подошли к выбору моделей для этого показа. Моделями будут просто люди самых разных возрастов, профессий, бэкграундов, то есть не профессиональные модели. Почему вы пришли к такому решению, и где вы нашли всех этих людей? На чем ваш выбор моделей основывается?
ДЛ: На самом деле это наша концепция буквально с первого показа. Мы никогда не звали профессиональных моделей. Мы устраивали просто открытый набор через соцсети. Потому что нам хотелось показать, что, во-первых, наши вещи подходят абсолютно всем, и без разницы рост, фигура, пол, то есть это все вообще не те критерии, на которые мы смотрим. Главное – это желание приобщиться к предмету и показать его с удовольствием. Это то, что мы искали в моделях. Для этого показа мы также сделали клич среди ребят, которые уже были на наших предыдущих показах. Правда, в этот раз мы добавили небольшой критерий отбора, но только потому, что мы отбирали сами вещи. Но основной принцип остался такой же: это просто наши друзья, люди, подписанные на нас, которым было бы интересно принять участие и с удовольствием показать работу, которую мы сделали. И опять-таки это вторит нашим принципам построения комьюнити: мы строим свое собственное небольшое сообщество, в котором каждый может поучаствовать.
МЛ: Как вы видите развитие дизайна и моды в России сегодня? Куда все движется? Какие важные тенденции вы отмечаете?
ДЛ: Если мы говорим про тенденции, то я определенно вижу всё еще этот подход, который начался с 2022-го года, что нам нужны бренды на замену условных Zara и H&M. И поэтому появилось огромное количество брендов, которые пытаются уйти в сторону масс-маркета, что немного огорчает. Это не умаляет того факта, что это действительно красивые вещи, это хорошая база, и дизайнеры, которые их создают, очень стараются. Но, на мой взгляд, это немного странный путь. И при этом радует то, что прошло уже всё-таки несколько лет, и сейчас, если мы говорим про развитие дизайна, стало появляться чуть больше аутентичных брендов.
Мы, конечно, сталкиваемся с небольшими сложностями в том плане, что очень часто эти бренды ругают за овер-прайз или за какие-то слишком сложные изделия. Но всё равно, несмотря на все проблемы, радует, что таких брендов становится больше. На мой взгляд, эти две тенденции идут параллельно. С одной стороны это тенденция на супер базовую базу, с другой – на что-то супер-аутентичное. И как будто бы для успеха нужно позиционироваться под золотую середину между ними, чем, например, мы и пытаемся сами заниматься. Но еще посмотрим, куда всё это придет.
ДЛ: На самом деле это наша концепция буквально с первого показа. Мы никогда не звали профессиональных моделей. Мы устраивали просто открытый набор через соцсети. Потому что нам хотелось показать, что, во-первых, наши вещи подходят абсолютно всем, и без разницы рост, фигура, пол, то есть это все вообще не те критерии, на которые мы смотрим. Главное – это желание приобщиться к предмету и показать его с удовольствием. Это то, что мы искали в моделях. Для этого показа мы также сделали клич среди ребят, которые уже были на наших предыдущих показах. Правда, в этот раз мы добавили небольшой критерий отбора, но только потому, что мы отбирали сами вещи. Но основной принцип остался такой же: это просто наши друзья, люди, подписанные на нас, которым было бы интересно принять участие и с удовольствием показать работу, которую мы сделали. И опять-таки это вторит нашим принципам построения комьюнити: мы строим свое собственное небольшое сообщество, в котором каждый может поучаствовать.
МЛ: Как вы видите развитие дизайна и моды в России сегодня? Куда все движется? Какие важные тенденции вы отмечаете?
ДЛ: Если мы говорим про тенденции, то я определенно вижу всё еще этот подход, который начался с 2022-го года, что нам нужны бренды на замену условных Zara и H&M. И поэтому появилось огромное количество брендов, которые пытаются уйти в сторону масс-маркета, что немного огорчает. Это не умаляет того факта, что это действительно красивые вещи, это хорошая база, и дизайнеры, которые их создают, очень стараются. Но, на мой взгляд, это немного странный путь. И при этом радует то, что прошло уже всё-таки несколько лет, и сейчас, если мы говорим про развитие дизайна, стало появляться чуть больше аутентичных брендов.
Мы, конечно, сталкиваемся с небольшими сложностями в том плане, что очень часто эти бренды ругают за овер-прайз или за какие-то слишком сложные изделия. Но всё равно, несмотря на все проблемы, радует, что таких брендов становится больше. На мой взгляд, эти две тенденции идут параллельно. С одной стороны это тенденция на супер базовую базу, с другой – на что-то супер-аутентичное. И как будто бы для успеха нужно позиционироваться под золотую середину между ними, чем, например, мы и пытаемся сами заниматься. Но еще посмотрим, куда всё это придет.
ДК: Если отвечать на таком хозяйственном уровне, с точки зрения того, как мода развивается и как текстильная промышленность развивается, то мне кажется, что текстильной промышленностью должны заниматься те люди, которые за это отвечают — это государство, это всякие профессиональные союзы, ассоциации. И в общем политикой протекционизма и меркантилизма они должны заниматься. А если отвечать философски, визионерски на этот вопрос, куда всё движется, мне кажется — никуда. У самурая нет цели, есть только путь. По большому счету всё, что мы знаем про будущее — это то, что мы умрем. Поэтому надо радоваться сегодняшнему моменту и переживать за сейчас, а не за то, куда все движется. А что касается развития дизайна и моды в России, то я считаю, что мода сама по себе — это зеркало. В любую историческую эпоху мода не формирует тренд, она отражает тренд. Поэтому надо больше говорить не о том, куда мода движется, а куда движется сознание людей. Вот об этом стоит переживать. А куда мода движется — ну, куда-нибудь да двинется и покажет, что у нас происходит в головах.
ДЛ: Во мне всё же больше говорит конструктор и человек, параллельно работающий на большом производстве. Поэтому мне сразу хочется думать про производство, куда оно движется. Но думаешь-думаешь, и всё равно приходишь к ответу, что Дима прав — никуда оно не движется. Оно просто в вакууме вращается. Стилистические подвижки разве что есть.
ДК: Для меня точно есть. На самом деле, последний год я всё-таки радуюсь тому, что у нас в лучшую сторону всё меняется. Главное, чтобы продолжался этот поступательный тренд.
Ждем вас на показе 26 апреля и всегда в магазине новых трендов и апсайкл-одежды ГРАУНД Солянка.
ДЛ: Во мне всё же больше говорит конструктор и человек, параллельно работающий на большом производстве. Поэтому мне сразу хочется думать про производство, куда оно движется. Но думаешь-думаешь, и всё равно приходишь к ответу, что Дима прав — никуда оно не движется. Оно просто в вакууме вращается. Стилистические подвижки разве что есть.
ДК: Для меня точно есть. На самом деле, последний год я всё-таки радуюсь тому, что у нас в лучшую сторону всё меняется. Главное, чтобы продолжался этот поступательный тренд.
Ждем вас на показе 26 апреля и всегда в магазине новых трендов и апсайкл-одежды ГРАУНД Солянка.