Зачем лепить стол длиной в тридцать четыре метра, полезно ли думать руками, а также о водопроводных трубах на шее у жены посла Сингапура — рассказывает художник и директор ГРАУНДа Катя Бочавар.
Катя Бочавар
Вероника Георгиева: Катя, все знают тебя как директора галереи ГРАУНД Солянка и куратора многочисленных проектов, но не все знают, что ты сама современный художник. Ты ведь, кажется, начинала как художник по тканям.
Катя Бочавар: В школе я училась очень плохо и единственное, что я делала постоянно — рисовала. После школы я не представляла, в какой институт поступать. Тогда моя бабушка отвела меня к своей подруге, у которой сын поступал в текстильный институт и я стала туда готовиться. Конкурс был огромный. В то время только появилось слово «дизайнер» и это было страшно модно. Я совершенно не собиралась быть художником по текстилю и даже с каким-то презрением относилась к этой профессии. Текстильная академия, это бывший факультет ВХУТЕМАСа и определенная художественная традиция в институте сохранялась. А мы все тогда были влюблены в русский авангард. Я ходила на занятия и на дневной, и на вечерний, чтобы больше рисовать и писать. Учили тогда 6 лет и закончила я в незабвенном девяностом.
Катя Бочавар: В школе я училась очень плохо и единственное, что я делала постоянно — рисовала. После школы я не представляла, в какой институт поступать. Тогда моя бабушка отвела меня к своей подруге, у которой сын поступал в текстильный институт и я стала туда готовиться. Конкурс был огромный. В то время только появилось слово «дизайнер» и это было страшно модно. Я совершенно не собиралась быть художником по текстилю и даже с каким-то презрением относилась к этой профессии. Текстильная академия, это бывший факультет ВХУТЕМАСа и определенная художественная традиция в институте сохранялась. А мы все тогда были влюблены в русский авангард. Я ходила на занятия и на дневной, и на вечерний, чтобы больше рисовать и писать. Учили тогда 6 лет и закончила я в незабвенном девяностом.
Рубашки для официантов в «Доме русского чаепития»
Когда я стала дипломированным художником, то немедленно основала свою компанию, которая называлась «Екатерина Мороз». Тогда фамилия Мороз еще не была такой популярной, и казалась мне моим личным изобретением. В те годы каждый второй основывал какие-нибудь «компании». В середине девяностых я уехала в Нью-Йорк, где занималась монументальной живописью, интерьерным дизайном, печатала сама свои ткани и много еще что делала. Очень недолго работала в текстильной студии, рисовала принты, но мне это не было интересно. Вокруг была совершенна другая жизнь и совсем другой город. Самое главное мое потрясение от Нью-Йорка было пришедшее понимание, что есть Азия и она такая большая, огромная Африка, несколько Америк. А Европа очень далеко и ее важность не такая, как нам всегда казалось. На относительно небольшой территории этого города пересекается огромное количество разных культур, мест и времен и ты это чувствуешь каждую минуту. Все эти пестрые народы везут туда какие-то удивительные вещи, из которых я стала делать украшения. Сначала покупала мелочи на блошиных рынках и у антикваров, а потом стала складывать из них «укросы». Сперва для себя, потом для друзей, потом на продажу в музейных бутиках и в студиях художников.
Я вернулась в Москву, чтобы делать перформансы, спектакли и объекты, в основном большие, иногда кинетические. Стала заниматься сайт-специфик инсталляциями — временным искусством, которое делаешь и знаешь, что это разрушится. Впрочем, я никогда не относилась к своему творчеству слишком трепетно, и до сих пор постоянно теряю работы (смеется). Первую свою выставку я сделала в 2008 году, как архитектор, но там же была и моя сайт-специфик скульптура «Кушать подано!» — стол длиной в тридцать четыре метра, покрытый загипсованной скатертью и шедший через десять колонн бывшего карамельного цеха фабрики «Красный Октябрь». Я лепила его из тонн гипса и сотен метров ткани сама. Ну а например, девятиметровая кинетическая инсталляция «Елка “Девятый вал”» — это чисто интеллектуальная работа. Весь продакшн делали в мастерских — варили металл, сколачивали доски. Потом я и вовсе стала делать проекты, для которых необходимы были разнообразные знания и навыки, которыми я не обладала. Я хотела насыщать инсталляции звуками, собирать запахи, орудовать светом, а быстро научиться всему этому я не могла. Так я пришла к коллаборации с другими художниками. В такой работе много думаешь, придумываешь, организуешь, но зачастую почти ничего своими руками не делаешь. А для художника, как мне кажется, практика ремесла очень важна. Как говорил в свое время мой друг Андрей Бартенев: «Катя, ты думаешь руками». И это правда. Хотя, как потом показало время, и головой тоже иногда неплохо получается (общий смех).
ВГ: Пока мы с тобой общаемся по зуму, ты как раз работаешь руками.
КБ: Да, точно — сейчас я расписываю тарелки на фабрике «Дымов Керамика» в Суздале. Для меня это очень важное, медитативное время, время раздумий. Рисую я в основном запойно. Иногда все время, иногда совсем не рисую. Редко бывают долгие перерывы, но все равно бывают. Пока я работаю руками, мысли мои успокаиваются, выстраиваются. Альбомы с моими рисунками для меня, как некий дневник в котором ты не записываешь, а зарисовываешь свое внутренние состояние. Скажу честно, я не отношусь серьезно к этим своим занятиям, но в тоже время, впадаю в уныние, если мне не удается этого делать. Мне кажется, что моя общественная деятельность — работа куратора, директора, наставника, обращенная к большому количеству людей, гораздо важнее. А значит, я должна уделять ей больше времени, больше сил и относится к ней серьезнее, чем к своим рисункам.
ВГ: Пока мы с тобой общаемся по зуму, ты как раз работаешь руками.
КБ: Да, точно — сейчас я расписываю тарелки на фабрике «Дымов Керамика» в Суздале. Для меня это очень важное, медитативное время, время раздумий. Рисую я в основном запойно. Иногда все время, иногда совсем не рисую. Редко бывают долгие перерывы, но все равно бывают. Пока я работаю руками, мысли мои успокаиваются, выстраиваются. Альбомы с моими рисунками для меня, как некий дневник в котором ты не записываешь, а зарисовываешь свое внутренние состояние. Скажу честно, я не отношусь серьезно к этим своим занятиям, но в тоже время, впадаю в уныние, если мне не удается этого делать. Мне кажется, что моя общественная деятельность — работа куратора, директора, наставника, обращенная к большому количеству людей, гораздо важнее. А значит, я должна уделять ей больше времени, больше сил и относится к ней серьезнее, чем к своим рисункам.
ВГ: Как я поняла, запойно рисовать ты начала в пандемию.
КБ: К тому времени за долгую жизнь, я уже разошлась не на шутку, но изоляция — счастливейший период в моей жизни! Я рисовала по шестнадцать часов в день, просто до отека ног. У меня была проходка, я могла бы выходить на улицу, но я никуда не выходила. Я была абсолютно счастлива, что меня замуровали в одиночестве. И когда нам сказали, что мы можем выходить, это было для меня трагическим событием (смеется). Нет, мы работали онлайн, перевели всю деятельность ГРАУНД Солянки в онлайн. Мы очень много работали, нам даже казалось, что мы работаем больше, чем когда приходили в галерею физически. Но, кроме этого, у меня была возможность рисовать. И даже разговаривая с кем-то, я рисовала. Потом стала продавать нарисованное на платформе «Шар и Крест». Мне стали делать заказы, и я стала еще больше рисовать. Сейчас я грущу о тех вещах, которые продала, а продала я больше ста работ. Но в самом процессе продаж онлайн был такой азарт, что остановиться было невозможно.
Я воспринимаю жизнь орнаментально. Все мои рисунки абстрактные, это исключительно зарисовки собственного внутреннего мира. Федя Павлов-Андреевич называет мои рисунки «кишками» (смеется). Иногда мне казалось, что я действительно вижу что-то, что происходит у нас внутри, и зарисовываю внутренний мир, в самом буквальном смысле слова. А внутренний мир переплетается с орнаментами жизни — событиями, людьми и временем. Я рисую, как будто вглядываюсь то внутрь себя, то вокруг и мне кажется, что это помогает мне разобраться в происходящем.
КБ: К тому времени за долгую жизнь, я уже разошлась не на шутку, но изоляция — счастливейший период в моей жизни! Я рисовала по шестнадцать часов в день, просто до отека ног. У меня была проходка, я могла бы выходить на улицу, но я никуда не выходила. Я была абсолютно счастлива, что меня замуровали в одиночестве. И когда нам сказали, что мы можем выходить, это было для меня трагическим событием (смеется). Нет, мы работали онлайн, перевели всю деятельность ГРАУНД Солянки в онлайн. Мы очень много работали, нам даже казалось, что мы работаем больше, чем когда приходили в галерею физически. Но, кроме этого, у меня была возможность рисовать. И даже разговаривая с кем-то, я рисовала. Потом стала продавать нарисованное на платформе «Шар и Крест». Мне стали делать заказы, и я стала еще больше рисовать. Сейчас я грущу о тех вещах, которые продала, а продала я больше ста работ. Но в самом процессе продаж онлайн был такой азарт, что остановиться было невозможно.
Я воспринимаю жизнь орнаментально. Все мои рисунки абстрактные, это исключительно зарисовки собственного внутреннего мира. Федя Павлов-Андреевич называет мои рисунки «кишками» (смеется). Иногда мне казалось, что я действительно вижу что-то, что происходит у нас внутри, и зарисовываю внутренний мир, в самом буквальном смысле слова. А внутренний мир переплетается с орнаментами жизни — событиями, людьми и временем. Я рисую, как будто вглядываюсь то внутрь себя, то вокруг и мне кажется, что это помогает мне разобраться в происходящем.
Из серии графических работ
ВГ: Мне кажется, твой подход, твой, я бы сказала, режиссерский талант совмещать отдельные элементы так, чтобы заиграл весь оркестр, — просвечивает сквозь всё, что ты делаешь — от твоих ювелирных украшений и керамики до огромных фестивалей с вовлечением более сотни художников. Хочу вернуться к ювелирке и идее ресайклинга, потому что сейчас, конечно, становится всё больше людей, которые эту идею поддерживают. Мне очень близка идея твоих украшений как композиций, собранных из уже существующих элементов. Для тебя важно вторичное использование?
КБ: Ты знаешь, почему я вообще заинтересовалась тем, чем я занимаюсь много — звуком, например? Еще больше меня интересуют запахи, только с ними гораздо сложнее работать, поэтому моих проектов, связанных с этим жанром, гораздо меньше. Звуком я занялась, потому что в какой-то момент мне захотелось прервать порочный круг создания всё новых и новых предметов. Так, что я даже перестала рисовать. А создавая свои носибельные мини-скульптуры или «укросы», как я их называю, я не увеличиваю, а уменьшаю количество вещей на планете. Например, ты берешь двадцать пять компонентов и складываешь их вместе, и вместо двадцати пяти предметов получается всего-навсего один.
ВГ: У тебя очень забавные названия коллекций. Будто названия сценариев.
КБ: Да уж! «Вдова водопроводчика», «Орден натруженных губ», «Последняя улыбка самурая», «Ленин как супергерой», «Китайское счастье».
КБ: Ты знаешь, почему я вообще заинтересовалась тем, чем я занимаюсь много — звуком, например? Еще больше меня интересуют запахи, только с ними гораздо сложнее работать, поэтому моих проектов, связанных с этим жанром, гораздо меньше. Звуком я занялась, потому что в какой-то момент мне захотелось прервать порочный круг создания всё новых и новых предметов. Так, что я даже перестала рисовать. А создавая свои носибельные мини-скульптуры или «укросы», как я их называю, я не увеличиваю, а уменьшаю количество вещей на планете. Например, ты берешь двадцать пять компонентов и складываешь их вместе, и вместо двадцати пяти предметов получается всего-навсего один.
ВГ: У тебя очень забавные названия коллекций. Будто названия сценариев.
КБ: Да уж! «Вдова водопроводчика», «Орден натруженных губ», «Последняя улыбка самурая», «Ленин как супергерой», «Китайское счастье».
Колье «Вдова водопроводчика»
ВГ: Почему «Вдова водопроводчика» так называется?
КБ: Коллекция выглядит как трубы (а это и есть настоящие водопроводные трубы и гайки, иногда позолоченные и посеребренные), из которых льет и капает вода (хрусталь, стекло и пластик). Все начинается с любования предметом. Много лет назад меня просто заворожили водопроводные трубы (смеется).
ВГ: У меня есть твое кольцо «Слеза комсомолки».
КБ: Почти ничего этого у меня уже нет. Всё разошлось по миру, сотнями, а может и тысячами экземпляров и каждый уникален. В них могли сочетаться пивная пробка, раздавленная колесами автомобиля на 46-й авеню в Лонг-Айленд-Сити с камеей, купленной на мосту Понте-Веккьо во Флоренции, советские значки и китайские броши с винтажными галстуками, натуральные камни, серебро и золото с металлоломом и ракушками. Если водопроводные трубы из Кореи, купленные в Нью-Йорке, сложить с хрусталем из советской люстры, а потом надеть на жену посла Сингапура, то это всё складывается в совершенно невероятное произведение. Именно тот, кто носит мои «укросы» дописывает, начатую мной, историю. Становится одновременно и частью произведения, и моим соавтором.
КБ: Коллекция выглядит как трубы (а это и есть настоящие водопроводные трубы и гайки, иногда позолоченные и посеребренные), из которых льет и капает вода (хрусталь, стекло и пластик). Все начинается с любования предметом. Много лет назад меня просто заворожили водопроводные трубы (смеется).
ВГ: У меня есть твое кольцо «Слеза комсомолки».
КБ: Почти ничего этого у меня уже нет. Всё разошлось по миру, сотнями, а может и тысячами экземпляров и каждый уникален. В них могли сочетаться пивная пробка, раздавленная колесами автомобиля на 46-й авеню в Лонг-Айленд-Сити с камеей, купленной на мосту Понте-Веккьо во Флоренции, советские значки и китайские броши с винтажными галстуками, натуральные камни, серебро и золото с металлоломом и ракушками. Если водопроводные трубы из Кореи, купленные в Нью-Йорке, сложить с хрусталем из советской люстры, а потом надеть на жену посла Сингапура, то это всё складывается в совершенно невероятное произведение. Именно тот, кто носит мои «укросы» дописывает, начатую мной, историю. Становится одновременно и частью произведения, и моим соавтором.
Брошь «Дневник путешествий»
Но, кроме концептуальных смыслов, для меня в ювелирке очень важна пропорциональная выверенность, комфорт и красота. Вещь может быть очень простой, но она скручена и перекручена десятки раз для того, чтобы приобрести идеальные очертания. Чтобы всё это правильно лежало, висело, завязывалось. Мне не нравятся украшения, которые, может быть, и интересны, и красивы, но чужды человеческому телу, не органичны для него.
Всё это возникло когда-то из бессмысленного собирания мусора. Почти все художники любят собирать мусор. Я много ездила по миру, бывала в разных странах, и тащила отовсюду тонны разнообразного «хлама». И вот у меня скопились чемоданы лоскутов и лент, каких-то кружев, фигурок из дерева, пластиковых игрушек, бус, стекляшек, сотни брошек и колец, груды цепей и прочие, и прочие... Всё это были харизматичные и удивительные экспонаты. Собралась огромная коллекция. По моей просьбе, знакомый ювелир научил меня сверлить дырки бормашиной, а клеить я научилась сама. Золотить, старить, покрывать всевозможными патинами, это очень увлекательно. И вот, я купила бормашину, стала дырки сверлить и скручивать все эти вещи воедино. Через пару месяцев в коллекции уже было несколько десятков «укросов». Но сколько ты можешь на себе носить и друзьям дарить? Я стала продавать украшения за небольшие деньги, просто чтобы это расходилось. На удивление, людям очень понравилось, это всё стало разлетаться. Первую свою выставку я провела в своей студии, на 14-й улице между 6 и 7 авеню (этот дом снесли этим летом). В какой-то момент ко мне туда пришла куратор из Гуггенхайма, которая делала выставку, посвященную Востоку. И по ее заказу я сделала китайскую, японскую и индийскую коллекции.
Случались и курьезы. Я любила ходить на разные распродажи. И вот магазин музея Метрополитен распродавал елочные украшения после Рождества — небольшого размера, металлические, изящные. Я использовала их в своих коллекциях. А через дорогу находился музей Гуггенхайма, в котором мои украшения продавались уже в новом, пересобранном виде. Мои друзья потешались, что я в Метрополитен покупаю, а через дорогу (в Гуггенхайме) продаю.
Вот почему мне нравится этим заниматься. Как здорово, когда ты можешь сделать всё от начала до конца сам. Сам купил материалы, сам сделал, сам продал. Испытав это на себе, я стараюсь донести до других простую мысль: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано, иди и делай это сам!». Я очень часто и много занимаюсь тем, во что вовлечены сотни людей, и ты часть этого, может быть, очень важная, но часть. Ты зависишь от других. А тут ты ни от кого не зависишь, это полностью твое дело — от начала и до конца. Эту идею и продвигает Зин Фест. Не жди никого! Сам придумай, сам сделай, сам продай!
Всё это возникло когда-то из бессмысленного собирания мусора. Почти все художники любят собирать мусор. Я много ездила по миру, бывала в разных странах, и тащила отовсюду тонны разнообразного «хлама». И вот у меня скопились чемоданы лоскутов и лент, каких-то кружев, фигурок из дерева, пластиковых игрушек, бус, стекляшек, сотни брошек и колец, груды цепей и прочие, и прочие... Всё это были харизматичные и удивительные экспонаты. Собралась огромная коллекция. По моей просьбе, знакомый ювелир научил меня сверлить дырки бормашиной, а клеить я научилась сама. Золотить, старить, покрывать всевозможными патинами, это очень увлекательно. И вот, я купила бормашину, стала дырки сверлить и скручивать все эти вещи воедино. Через пару месяцев в коллекции уже было несколько десятков «укросов». Но сколько ты можешь на себе носить и друзьям дарить? Я стала продавать украшения за небольшие деньги, просто чтобы это расходилось. На удивление, людям очень понравилось, это всё стало разлетаться. Первую свою выставку я провела в своей студии, на 14-й улице между 6 и 7 авеню (этот дом снесли этим летом). В какой-то момент ко мне туда пришла куратор из Гуггенхайма, которая делала выставку, посвященную Востоку. И по ее заказу я сделала китайскую, японскую и индийскую коллекции.
Случались и курьезы. Я любила ходить на разные распродажи. И вот магазин музея Метрополитен распродавал елочные украшения после Рождества — небольшого размера, металлические, изящные. Я использовала их в своих коллекциях. А через дорогу находился музей Гуггенхайма, в котором мои украшения продавались уже в новом, пересобранном виде. Мои друзья потешались, что я в Метрополитен покупаю, а через дорогу (в Гуггенхайме) продаю.
Вот почему мне нравится этим заниматься. Как здорово, когда ты можешь сделать всё от начала до конца сам. Сам купил материалы, сам сделал, сам продал. Испытав это на себе, я стараюсь донести до других простую мысль: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано, иди и делай это сам!». Я очень часто и много занимаюсь тем, во что вовлечены сотни людей, и ты часть этого, может быть, очень важная, но часть. Ты зависишь от других. А тут ты ни от кого не зависишь, это полностью твое дело — от начала и до конца. Эту идею и продвигает Зин Фест. Не жди никого! Сам придумай, сам сделай, сам продай!
Брошь «Космический ковбой»
ВГ: А что для тебя важно сейчас?
КБ: То, что мы сейчас делаем все вместе в ГРАУНД Солянке, для меня очень важно. Мы делаем то, во что верим, что любим и то, что нам интересно. Это бесценно. Нам предоставилась уникальная возможность работать с чувствами людей и получать от них обратную реакцию. Ну а вообще, чем бы я ни занималась, это в каком-то смысле одно и то же. Для меня это так. Моя ювелирка, и мое директорство, мои спектакли и мои рисунки, если посмотреть на это схематично, то это одно и то же. Только в одном случае у тебя какое-то количество предметов и линий, а в другом какое-то количество мыслей и людей. Там человек надел на шею твою мини-скульптуру и от этого произведение ожило, а здесь зритель или посетитель привнес в твою работу свои мысли, свои чувства и тем самым ее оживил. И всегда то, что ты сделал, меняется вместе с твоей аудиторией, которая непременно становится твоим соавтором.
Ждем вас в соавторы! 29 февраля в ГРАУНД Солянке открывается важное событие — 1-ая ГРАУНД Биеннале, посвященная теме текстиля в современном искусстве. Приходите!
https://bochavar.com/
КБ: То, что мы сейчас делаем все вместе в ГРАУНД Солянке, для меня очень важно. Мы делаем то, во что верим, что любим и то, что нам интересно. Это бесценно. Нам предоставилась уникальная возможность работать с чувствами людей и получать от них обратную реакцию. Ну а вообще, чем бы я ни занималась, это в каком-то смысле одно и то же. Для меня это так. Моя ювелирка, и мое директорство, мои спектакли и мои рисунки, если посмотреть на это схематично, то это одно и то же. Только в одном случае у тебя какое-то количество предметов и линий, а в другом какое-то количество мыслей и людей. Там человек надел на шею твою мини-скульптуру и от этого произведение ожило, а здесь зритель или посетитель привнес в твою работу свои мысли, свои чувства и тем самым ее оживил. И всегда то, что ты сделал, меняется вместе с твоей аудиторией, которая непременно становится твоим соавтором.
Ждем вас в соавторы! 29 февраля в ГРАУНД Солянке открывается важное событие — 1-ая ГРАУНД Биеннале, посвященная теме текстиля в современном искусстве. Приходите!
https://bochavar.com/