Вид из окна. Это не то, что вы думаете

Наталья Гросицкая пишет виды из окна московской квартиры. Но это не крыши домов напротив и не высотка на закатном небе. Работы из серии «Окно во двор» — абстракции. Куратор выставки-буриме «Пропейзаж» Катя Бочавар разместила абстрактные работы Гросицкой напротив реалистичных пейзажей Натальи Пронченко. Тоже нарисованных из окна, но уже другого — старой дачи в Переделкино. Электроакустические ландшафты к произведениям обеих художниц создала композитор Мария Аникеева. Они еще глубже погружают в эту игру восприятий, где мир человека, находящегося в замкнутом пространстве во время локдауна, обращен к открытому миру природы и становится мечтой о нем. Зарифмованные работы Гросицкой и Пронченко передают смысл выставки буквально: буриме в переводе с французского означает «рифмованные концы». Об этом соседстве и о своем опыте графика Наталья Гросицкая рассказала в интервью ГРАУНД Солянке.

Марина Рагозина: Наталья, расскажите о том, как появились эти работы и как они оказались на этой выставке?

Наталья Гросицкая: Я придумала этот цикл работ до того, как стало известно про эту выставку. Просто Кате (Катя Бочавар, ред.) показалась интересной идея сочетать эти работы с работами Натальи Пронченко, и я даже понимаю, почему. Дело в том, что этот цикл был сделан в 2020 году во время локдауна, связанного с ковидом. И вот этот опыт, эти ощущения я лично пережила в московской квартире. И ритм жизни, и стиль жизни, конечно, изменились кардинально. Когда ввели все ограничения, конечно, все вернисажи, концерты, премьеры схлопнулись. И на нас обрушилось огромное количество свободного времени. В моем случае, поскольку я осталась в Москве, источником каких-то внешних впечатлений стало то, что я вижу из окна, а из окна я видела обычный московский двор. И понятно, что в этой ситуации там мало, что менялось день ото дня: там ничего не происходило, там не было людей. Но в какой-то момент я поняла, что именно это меня гипнотизирует, притягивает все время к окну: я к нему все время подхожу, вижу этот привычный пейзаж и испытываю какие-то совершенно новые ощущения. Вот эти три работы так и называются «Строение 1» и «Строение 2». А в центре — «Соседка». Я вот, кстати, не знаю — вы видите здесь соседку? Это связано с тем, что уже потеплело, потому что сначала это был такой март, голые деревья, цвета никакого, движения никакого, потом потеплело… В соседнем доме открыли дверь на балкон и стали выносить горшки с цветами, и какая-то женщина стала выходить и периодически поливать их, ухаживать за ними, оставалась на этом балконе и также, как я, смотрела во двор. Она смотрела во двор — я смотрела на нее, и, в общем, так появилась эта работа, и в ней появился какой-то цвет. А работы, с которых все началось, — они находятся в соседнем зале. И, как сказала Маша, композитор, есть даже две работы про мечту: это работы «Я поеду на море» и «Парус». То есть в какой-то момент я стала думать о том, что однажды это закончится, и все вернется. А поскольку море для меня — это такой особый источник жизни и вдохновения, то я мечтала именно об этом.

МР: Вы знаете художника Питера Хейли? Это известный американский художник. Он всю жизнь рисовал решетки. Начинал он с изображения бесцветного, черно-белого, а потом постепенно перешел к каких-то невероятных, абсолютно неоновых, психоделических цветов работам, на которых было изображено все то же самое, впрочем. То есть у него произошло развитие от минимализма в цвете и форме до какого-то признания цвета. Мне почему-то его напомнили ваши работы. Здесь тоже есть такая структура решетчатая...

НГ: Знаете, я график по восприятию, поэтому для меня линия первична. Когда-то давно я делала абсолютно другие вещи, где линия была изогнутой, и мне это очень нравилось — она вела руку, не так, как в этих работах. И эта структура появлялась сначала, весь цвет потом в нее встраивался. И мне нравится сочетание вот этого бежевого цвета с черным, и я, конечно, могу вам много рассказывать про наполнение, но мне просто это нравится по форме. И для меня это игра была — вот этот конструктор собирать. Мне очень нравится уравновешивать, как в этих домиках, нравится, что какая-то линия может куда-то уйти, и что я при этом вижу, — вижу я в этом гармонию или нет. А иногда бывает буквально 5 мм или сантиметр имеет значение. Здесь, наверное, не видно, но в нижнем домике есть еще часть, как бы отбитая внизу. Для меня это все лично имеет значение. И в принципе не хочется ничего, если честно, объяснять, с одной стороны, потому что думаешь — это законченное, и все. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что если не объяснять такие абстрактные вещи, зритель никогда может и не пересечься с моими какими-то ощущениями, мыслями, потому что восприятие абстрактных вещей все-таки очень индивидуально может быть — на личном опыте, на личных, совершенно разных, ассоциациях.

МР: Ну да, я вижу, например, что на правом строении вы поставили восклицательный знак. Это я так вижу…

НГ: А я нет!

МР: Я думаю, что дом тоже вполне ложится во всю эту историю, то есть дом как восклицательный знак во время пандемии и закрытой жизни. Ну, хорошо, тогда расскажите, как вам соседство с работами Натальи Пронченко?

НГ: Соседство это мне очень нравится. И это, конечно, абсолютно Катина (Катя Бочавар, ред.) идея, это ее талант, невероятный совершенно. Она берет работы разных людей и создает свое, с моей точки зрения, произведение искусства. Когда я наблюдала двор из окна, я очень хотела бы оказаться в этом состоянии — видеть из окна море, природу, огромное количество воздуха, которое здесь есть. Почему я все время и открывала это окно, все время в него высовывалась — потому что очень хотелось воздуха, ветра, солнца.

МР: А у вас замкнутое какое-то дворовое пространство?

НГ: Это не питерский колодец, это обычный московский двор, это не спальный район. Но в принципе это было очень странное, конечно, ощущение, как будто ты застрял: застрял в этой квартире, застрял в этом периоде временном.

МР: А теперь получается, что два пейзажа смотрят друг на друга… Такая перевернутая история.

НГ: Да… Я думаю, что Катя это и имела в виду.

МР: Общались ли вы с композитором?

НГ: Да, я общалась с композитором. Маша (Мария Аникеева, ред.) приезжала ко мне, смотрела работы. Она сказала мне, что ей очень понравилось. И мне кажется, то, что она сделала, очень интересно и очень близко. Другое дело, что когда я создавала эти работы, я их просто конструировала. Понятно, что я находилась в каком-то определенном состоянии, а Маша уже делала под впечатлением от того, о чем мы с ней поговорили.

МР: Когда вы создавали эти работы, вы слушали какую-нибудь музыку?

НГ: Вы знаете, я ее выключала. Это очень странный момент. Я музыку слушаю все время, я музыку очень люблю. Но когда я рисовала, я ее выключила, я была в абсолютной тишине. Я, кстати, на это обратила внимание. Я не знаю, почему… Она меня отвлекала.

МР: Хорошо, тогда еще один вопрос. Что вам понравилось или показалось интересным в работе с галереей ГРАУНД Солянка?

НГ: Я вообще считаю, что это пространство — оно само по себе произведение искусства. Это бережное отношение к этим стенам и потолкам, конечно, производит впечатление. В общем, для меня это, конечно, счастье большое, что мне довелось поработать именно здесь и именно с Катей, потому что она невероятно чувствует и свое пространство, и то, что здесь делает. И когда эта галерея только открылась после реставрации, на меня это произвело отдельное совершенно впечатление. Я часто приходила сюда смотреть именно на пространство. Потому что впервые я сюда попала еще до ремонта.

МР: А что больше всего запомнилось в процессе работы?

НГ: Было очень интересно наблюдать за тем, как работает куратор. Как из всего, что сюда привезли, она создает свое собственное произведение искусства. Ведь, по сути, эта экспозиция — ее произведение. А мы участвуем в том, что она реализует свое видение, свою идею. Это безумно интересно. И вот это сочетание разных техник, разных темпераментов, разных видов искусства.... Это и живопись, и графика, и пластика, и музыка, и, может быть, даже движение в какой-то момент.

МР: Теперь мы в другом зале. И здесь как раз работы «Я поеду на море» и «Парус». А где «Парус», а где «Я поеду на море»?

НГ: Левая — «Я поеду на море», правая — «Парус».

МР: Вы можете загадывать загадки зрителю.

НГ: Это вообще не обязательно. Более того, я их называла спустя какое-то время. Я их сделала, поставила лицом к стене. И какое-то время я вообще к ним не возвращалась, я их просто не поворачивала, потому что это настроение, это ощущение прошло. И возвращаться к нему не хотелось. Но потом я рассказала об этом Кате, и ей это подошло.

МР: А еще две работы, левая, например, крайняя, и другая, которую вы упомянули.

НГ: Левая называется «Двор». Это двор, это вообще вот эти два дома — и с нее все началось. Она без цвета. В этом нет никакой депрессии, у меня ее не было вообще. У меня было ощущение наблюдателя какой-то совершенно новой истории. И мне надо было это понять и как-то отрефлексировать. Эти две работы, с которых все началось. Это был двор, а это был двор с лужайкой, когда он зазеленел чуть позже — когда ты смотришь и понимаешь, что тебе ничего не сообщается.

МР: Ноль информации.

НГ: Да. Вот это «ничего» — когда ничего не происходит. Я не говорю о том, что люди болеют. Я говорю о том, что ты видишь. Вот эта позже появилась работа, и как я себе представляла — это человек, который стоит у окна, и то ли на него светят солнечные лучи, то ли он как-то скотчем запеленут… Вот эта статичность, эта невозможность движения на меня произвела впечатление.

МР: Ну, да, ограниченность во всем.

НГ: Я помню, что помимо этой женщины с цветами на балконе был еще другой персонаж. Человек вынес велотренажер, надел спортивный костюм и стал крутить педали. И я его прекрасно понимала, потому что это движение было совершенно необходимо. И при этом знаете, как странно получилось, я вот в этой работе, которую я назвала «Я поеду на море», пыталась уже уходить от этих черных линий — вот эта голубая появилась. А потом, когда я на нее посмотрела, я поняла, что изобразила человека в тельняшке, матросика такого. То есть это происходило как-то само собой, а не так, что я это как-то задумывала. Просто потом, когда я на все уже постфактум посмотрела, я поняла, что это ровно вот это и есть, ну, по моим ощущениям, поскольку это абстрактная история.

МР: Есть ли у вас планы по реализации других проектов в ГРАУНД Солянке?

НГ: Ну, видите ли, во-первых, это очень сильно зависит от Кати. Я вообще об этом не думаю. Про эти работы я могу сказать, что этот цикл завершен, и дальше уже будет что-то другое. Но если получится сделать что-то еще в ГРАУНД Солянке, будет здорово. Мне нравится в Солянке то, что с одной стороны ты имеешь дело с очень профессиональной командой, а с другой — ты чувствуешь себя так, как будто попал в уютный гостеприимный дом. Здесь хочется оставаться подольше.


Приходите и вы — окунуться в атмосферу таких разных пейзажей на выставке «Пропейзаж»!