Звуки Басмании

ГРАУНД Солянка в своей деятельности много внимания уделяет звукам, звуковому искусству. Прямо сейчас в галерее-мастерской идет выставка под названием «Пропейзаж», которая исследует сочетание визуальных пейзажей и звуковых ландшафтов. Этим текстом, в сотрудничестве с Музеем Басманного района, мы открываем цикл статей, посвященных исследованию звуков и ритмов городского пространства в пределах одного — Басманного, района.

Этим летом Музей Басманного района в сотрудничестве с Институтом звукового дизайна начал проект «Звуки Басмании», посвященный исследованию звуков и ритмов городского пространства в пределах одного района. Исследование звуковых ландшафтов Басманного района проводится и «в поле» — на улицах — и в архивах аудиальных документов. Цель проекта — изучить, как звучит и звучал Басманный район в разное время, в разных местах, в разные исторические периоды.

Результатами проекта станет библиотека звуков, размеченных на карте района, аудиовизуальный перформанс, цикл лекций на разных площадках, а также серия тематических статей. Предлагаем вам ознакомиться с первой, вводной статьей проекта про роль звуков в нашей жизни.

Звук для человека — это второй по значимости канал восприятия после зрения. Мы живем в мире, который постоянно звучит. Звуки создают не только внешние объекты, но и наше тело — дыхание, сердцебиение, перистальтика, шорох волос и кожи, едва заметный гул мышц. Чтобы защититься от информационной перегрузки, человеческий слух обладает избирательностью — мозг отфильтровывает «незначимую» часть звуков, не слышит большую часть звуковой картины вокруг, воспринимая ее подсознательно. Звуковая среда разделяется на «достойные» пристального внимания звуки и звуки неважные. Звук — событийный, он всегда разворачивается во времени (как минимум потому, что это колебания, волны, то есть что-то периодическое). В отличие от неподвижного объекта (изображения или, например, горы), мы не можем «рассмотреть» звук, обойти его с разных сторон так, как мы можем обойти скульптуру — без специальных технологий.

Именно поэтому интересной задачей оказывается услышать обыденное под другим углом, проявить неявное, вытесненное за границы восприятия, сделать привычное непривычным. И, вскрыв этот вытесненный слой, проанализировать его, и, возможно, изменить. Именно этим занимаются звуковые исследователи, звуковые художники, звуковые дизайнеры.

Звук — это неотрывная часть ландшафта. У каждого города своя шумовая окраска: свои виды и модели транспорта, своя стилистика объявлений громкой связи, сирен экстренных служб, звуковых сигналов светофоров; рекламы и музыки, звучащей на улице. Природные объекты — реки, деревья, птицы и животные — также влияют на звуковой ландшафт города. Роль играют не только источники звука, но и само пространство. Деревья поглощают часть уличного шума, а от ширины улиц, архитектуры и строительных материалов зависит то, как звук распространяется в пространстве, отражается, преломляется и затухает.

В каждом районе формируется своя уникальная конфигурация источников звука, а реверберация улиц помогает ощущать пространство. Обычно мы не обращаем внимание на это, но такие звуковые «улики» могут помогать нам ориентироваться в пространстве, в том числе подсознательно. Даже у себя дома, закрыв глаза, вы можете, потренировавшись, научиться на слух различать, когда вы проходите мимо дверей, подходите к стене; отличить, кухня перед вами или ванная.

Таким образом, звуковой ландшафт города складывается из техногенных (транспорт, медиа, производства, гул трансформаторов и т.п.) и природных звуков, человеческой речи и движений, а также пространства, в которых эти звуки распространяются, отражаются, преломляются и затухают.

За последние сто лет технологии стали основным источником заполнения звукового пространства и одной из форм структурирования общественной жизни. Эти источники — транспорт и фабрики, медиа и телекоммуникации. Сегодня чаще всего мы слышим звуки, доносящиеся из динамиков: это и медиа, и разговоры, и звуки интерфейсов. Звук клавиатуры телефона, уведомления и звонки, очистка корзины и запуск операционной системы… Эти звуки уникальны для своего периода и меняются со временем. Например, в нулевых расцвела культура разнообразных рингтонов, которые создавались из популярных песен, мемов, в том числе своими руками. Все эти практики были забыты, во многом из-за централизации и коммерциализации этого рынка с появлением смартфонов (главным образом компании Apple). Сейчас большая часть пользователей довольствуются одним стандартным рингтоном, в лучшем случае — выбирают из ограниченного набора.

(Впрочем, звуки управляли ритмами жизни города и до телекоммуникационной революции. Церковный колокол, часы на ратуше, сигнальные барабаны и горны, фабричные гудки были звуковыми доминантами, буквально контролируя течение жизни горожан).

Как писал теоретик кино Мишель Шион, «шумом может оказаться даже самая сладостная музыка Моцарта, если вы вынуждены ее слушать в такой ситуации, когда вам не до нее». Верно и обратное — если изменить рамки и прислушаться к повседневным шумам, в них можно услышать самую настоящую музыку.

В разных дисциплинах слово «шум» обладает разными значениями. С точки зрения теории информации, шум — это поток данных, в которых каждая следующая единица информации не зависит от предыдущей. Это поток, в котором невозможно найти закономерность, выделить паттерн, найти смысл (хотя человеческий мозг, эволюционно заточенный под выделение паттернов, непременно постарается это сделать).

Если говорить о шуме в звуке и музыке, это слово может значить и резкий неприятный звук, и нежелательные сигналы и наводки, и фоновое шипение в звуковой технике, которое мы можем не замечать вовсе, а можем воспринимать как приятный ностальгический эффект — например, шум аудиокассеты или виниловой пластинки. А с точки зрения физики звука и радиотехники шум — это волна, в которой присутствуют все частоты определенной полосы спектра: говоря человеческим языком, тот самый «пшшшш», который возникает, если мы настроим телевизор на пустой канал. В обыденном же смысле, шум — это любой нежелательный звук: отвлекающий, слишком громкий, слишком резкий и неприятный. Словом, тот, от которого нельзя отвлечься, чтобы сфокусироваться на тех звуках, которые нам важны.

Если вы живете в шумном месте — например, ваши окна выходят на дорогу — вы постепенно привыкаете к нему и ваш мозг научается его отфильтровывать. К постоянному звуку, даже громкому (например, гулу старого холодильника), мы постепенно привыкаем настолько, что обращаем на него внимание только тогда, когда он пропадает. Однако это не значит, что сам шум и его эффекты на тело и психику исчезают: долговременное воздействие шума не только приводит к снижению остроты слуха, но может вызывать хронический стресс, бессонницу, потерю концентрации, а также повышенное давление и проблемы с пищеварительной и сердечно-сосудистой системой.

Проблема шумового загрязнения актуальна не только в масштабах человеческого организма: высокий уровень шума отпугивает животных, нарушает их ориентацию в пространстве, мешает коммуникации, и даже может влиять на развитие и рост насекомых и растений. Эта проблема является одной из основных в области акустической экологии.

Как мы можем влиять на звучание современного города?

Этим занимаются разные специалисты: урбанисты, архитекторы зданий и транспортной инфраструктуры, инженеры-разработчики транспортных средств, а также саунд-дизайнеры (и активисты). Городскую звуковую среду можно менять, внося изменения в транспортную систему, выбирая конкретные модели общественного транспорта и внося ограничения на скорость движения в определенные часы дня, насаждая зеленые полосы и возводя звуковые барьеры; также важно обращать внимание на саунд-дизайн звуковых объявлений и сигналов (например, звуковых сигналов светофоров или сирен).

Шведский ландшафтный архитектор Гуннар Червен (Gunnar Cerwén) предлагает представить звуковой ландшафт как постоянно развивающуюся композицию, исполняемую целым оркестром, в котором у каждого звука есть своя функция и значение; задачей ландшафтного архитектора и урбаниста становится создание среды для того, чтобы скрывать нежелательные и подчеркивать желанные звуки. Так архитектура церкви или оперы фокусирует звук из одного источника (с хоров или со сцены), а звуковые барьеры вокруг дорог и зеленые полосы насаждений заглушают шум от машин. Для Червена таким образом ландшафтный архитектор становится своеобразным дирижером или композитором.

Однако не всегда задача заключается в том, чтобы просто создать комфортную, спокойную, эстетическую звуковую среду. Ведь звук выполняет множество функций: сигнализирует об опасности, сообщает информацию, помогает ориентироваться.

Одна из проблем звукового дизайна заключается в том, что далеко не все звуки должны быть приятными и спокойными. Некоторые функциональные звуки специально должны привлекать внимание (сигналы информационных объявлений) или даже легкий стресс (будильники, сирены и сигналы тревоги, гудки машин). При разработке подобных сигналов задача звукового дизайнера состоит в том, чтобы звук с одной стороны выполнял поставленную перед ним функцию, с другой — был эстетичным, не слишком раздражал и не мешал тем, кому этот звук не «адресован».

Поэтому очень важно учитывать особенности человеческой психики. Например, мы слышим звуки в диапазоне от 20 герц (колебаний в секунду) до 20 тысяч (с возрастом это число падает до шестнадцати и даже ниже). Но наш слух устроен таким образом, что некоторые частоты для нас более значимы и лучше различимы: это частоты между 2000 и 5000 герц, которые наиболее важны для того, чтобы различать речь. В этом диапазоне мы наиболее чувствительны и к неприятным звукам: в этом диапазоне располагается и плач ребенка, и детский визг, и громкие женские крики. Обычно будильники и другие служебные сигналы как раз располагаются в этом диапазоне. А местоположение более высоких и более низких звуков нашему уху определить сложнее — поэтому так сложно понять, откуда именно поют цикады, а для кинотеатра достаточно всего одного сабвуфера.

Для того, чтобы понять, что мы можем поменять в звуковом ландшафте города, нам нужно для начала его услышать, вслушаться и детально проанализировать.

Однако избирательность восприятия звука, наша способность отфильтровывать восприятие нежелательных звуков, о которой мы писали выше, часто мешает нам в полной мере воспринимать всю сложность городского звукового ландшафта. Часто ли вы обращаете внимание на гул трансформаторных будок? Замечаете ли вы изменения в звуке машин на дороге в зависимости от сухости воздуха и времени суток? Можете ли вы отличить разные виды певчих птиц, которые звучат в вашем районе — и когда в последний раз вы обращали внимание на пение птиц в городе, а не на природе? Заметили ли вы, как изменилось звучание трамваев?

Одна из задач звуковых художников — это призвать зрителя/слушателя сместить привычный фокус звукового внимания. Звуковые художники часто не ограничиваются галерейными проектами и осуществляют интервенции в городское пространство, чтобы переосмыслить уличные шумы. Например, один из пионеров этого направления, Билл Фонтана, в своей работе Distant Trains (1984) разместил динамики на территории разрушенного во время Второй мировой Ангальтского вокзала в Берлине (некогда крупнейшего вокзала в Европе). На эти динамики в режиме реального времени транслировались звуки с действующего Кельнского вокзала, населяя таким образом заброшенную станцию звуковыми фантомами.

Подобная историческая оптика важна и для нашего проекта — ведь звуки города меняются с развитием культурных исторических процессов, технологий, городского транспорта, ритмов жизни горожан (ведь были времена, когда ночью город почти полностью затихал!). Поэтому в рамках «Звуков Басмании» участники проекта проведут архивные исследования по поиску и реконструкции связанных с историей района, но ушедших в прошлое, звуков.

Кино и телевидение настолько сильно исказили наше восприятие, что более реалистичными нам теперь кажутся искусственные звуки. Ведь многие звуковые эффекты в кино — удары в драках и переломы костей, выстрелы, раскатистые и долгие взрывы — представляют собой звуки из совершенно других источников, обработанные для усиления эмоционального эффекта. Например, вместо костей часто ломают сельдерей. Цоканье копыт в кино традиционно озвучивали при помощи половинок кокосовой скорлупы, поэтому этот звук получил название «кокосовый эффект». В кино созданием подобных эффектов занимаются представители отдельной профессии — фоли (в честь одного из пионеров звукового кино Джека Фоли). Поэтому документальные звуки и даже звуки из жизни кажутся нам «нереальными». Помните ли вы, как на самом деле, а не в кино, звенели старые телефоны?

Своеобразным образом наша звуковая культура влияет и на то, как звучит транспорт. Современным моторам вовсе не обязательно быть такими громогласными, но некоторые виды личного транспорта специально проектируют, чтобы усилить некоторые звуки, добиться определенного звука — чаще всего более брутального. Например, в 1994 компания Harley-Davidson даже попыталась зарегистрировать характерный звук своих мотоциклов в качестве торговой марки.

Другая проблема возникает с электротранспортом: электромоторы гораздо тише двигателей внутреннего сгорания, особенно на низких скоростях, поэтому для того, чтобы предупреждать пешеходов о приближении автомобиля, многие производители встраивают в электроавтомобили колонки, которые транслируют звук, изменяющийся в зависимости от скорости движения авто. К разработке таких звуков привлекают именитых музыкантов и саунд-дизайнеров, например, Жана Мишеля Жарра, Амона Тобина, Ричарда Дивайна, а компания Roland даже разработала синтезаторный движок специально для электрических автомобилей. Это интересный челлендж для саунд-дизайнеров — разработать красивый, узнаваемый и при этом функциональный звук, который при этом уменьшит шумовое загрязнение города.

Кроме того, культура влияет и на само восприятие шума как эстетического объекта. Переосмысление роли шума в музыке можно отсчитывать от манифеста «Искусство шумов» Луиджи Руссоло (1913), хотя во многих культурах (например, в японской) «неприятные» звуки и их контрапункт с гармоничными звуками всегда являлись частью музыкального языка. В своем футуристическом манифесте Руссоло размышляет о том, что человеческое ухо привыкло к урбанистическим и индустриальным шумам, и эту новую звуковую палитру пора использовать и в музыке; также Руссоло предсказывает появление электронных и технологических инструментов, которые позволят музыкантам расширить палитру возможных тембров далеко за пределы традиционного оркестра. Во многом Руссоло предвосхитил шумовую, экспериментальную, электронную и индустриальную музыку.

С появлением звукозаписи и, позже, семплеров, уличные, техногенные и природные шумы стали полноправными музыкальными элементами в современной музыке. В том числе и «неприятные» звуки: нежелательные звуки и тембры, которые вызваны какими-то неполадками и поломками, зачастую эстетизируются и становятся частью музыкального языка, как это произошло, например, с гитарным дисторшном и глитчем.

Как быть и что делать?

Нам надо понять, как живут города сейчас, и как будут жить — город трансформируется через новые информационные потоки и через новый транспорт.

Буквально двести лет назад звучание города мало чем отличалось от звучания деревни — просто телег, человеческих голосов, колокольного звона было больше, а природных звуков — меньше. Постепенно, обрастая фабричными производствами, граммофонами и громкоговорителями, автомобилями, трамваями и другими видами транспорта, город стал гораздо шумнее — и эффекты этого шума на качество человеческой жизни и окружающей среды до сих пор не оценены в полном масштабе. Со временем менялась не только громкость и характер звука, но и эстетика (раньше, например, автомобильные клаксоны звучали мелодичнее и не так резко), и контексты (раньше классическую музыку можно было услышать только в концертном зале, позже — она ворвалась в квартиры людей с радио и телевидением, а в девяностых-нулевых неожиданно она зазвучала из крошечных динамиков телефонов).

В нашем исследовании мы закопаемся в библиотеки, посмотрим как город звучал ранее, и как звучит сейчас, а потом разместим это все на звуковую карту. Например, уже сейчас мы можем сказать, что транспорта было меньше, но он был более четче выражен по звучанию, что формировало чувствование момента.

Сейчас звуковой ландшафт города очень перегружен, поэтому гораздо сложнее разложить этот шум на составляющие — услышать за гулом отдельные машины, выловить из какофонии звучащую по радио песню. Во многих мегаполисах городской транспорт стал унифицированным, шум транпсорта стал звучать универсальнее и монолитнее.

Во многом поэтому наше коллективное настоящее — это звуковая безграмотность. На слух мы не можем отличить не только разных животных и птиц, но и урбанистические звуки (как раньше различали разные модели машин по звуку двигателя). На смену последовательности звуков пришёл плотный поток шума, в котором сложно вычленить элементы. Именно поэтому мы постараемся создать среду для глубокого вслушивания, для возможности исследования отдельных звуков, их переосмысления.

Такое детальное исследование звука поможет и в формировании образа будущего. Каким должен быть звуковой ландшафт в городе? Это не обязательно должен быть тихий город. Но звуковой ландшафт должен быть детальным — так, чтобы каждый звук был элементом коммуникации, нёс бы какой-то смысл, помогал взаимодействовать городу и человеку (и не только человеку).


Звуки Басмании

«Звуки Басмании» — совместный проект Музея Басманного района и Института Звукового Дизайна, созданный в сотрудничестве с Московской Шумовой Мануфактурой (коллектив музыкантов и звуковых художников), библиотекой им. Некрасова и Российским государственным архивом фонодокументов при поддержке Благотворительного фонда Владимира Потанина.

Узнать больше о проекте можно здесь.