Интервью с куратором выставки «Сахаров. Новый век» Анной Наринской
- Начнём с главного. Я прочитала пресс-релиз выставки, где вы пишите, что сейчас образ Сахарова сведен в общественном сознании к ряду клише: «изобретатель водородной бомбы», «противник советского режима», «ссыльный», «борец с консервативным большинством в Верховном совете», а при этом деятельность Сахарова гораздо шире и больше этих определений. Напрашивается вопрос: Кто такой Сахаров? Кто он для вас?
Для меня слово, определяющее Сахарова — это ответственность. Что такое — быть ответственным? Вот есть, например, пьеса Жана Ануя «Бекет» — там говорится о том, что такое быть ответственным на каждом месте, где ты находишься. Это пьеса про то, как Бекет — он был другом развратного короля — сначала был ответственен на этой своей «должности»: он так развратничал и так пил, что король был им очень доволен. А короля страшно «доставал» архиепископ Кентерберийский, который был недоволен его поведением. И король решил, что он поставит на место епископа своего лучшего друга, и тогда от него отстанут. Но когда он поставил Бекета на место Архиепископа, Бекет стал исполнять эту работу — архиепископа Кентерберийского — так великолепно, что стал худшим врагом, и в конце концов его убили, так сильно он обличал этого короля. И вот для меня это абсолютно история про Сахарова, который сначала был лучшим советским ученым, а потом стал лучшим (а, следовательно, антисоветским) правозащитником.
Это, конечно, мой анализ. Но Сахаров и сам много говорил про ответственность. Для него это в первую очередь вопрос ответственности учёного. Ко многим знаниям, считал он, прилагается большая ответственность.
Вот, например, ты делаешь бомбу, испытываешь ее и понимаешь — ты ответственен за тех, кто пострадал на этих испытаниях. Неважно сколько их. Все эти разговоры, что на самом деле от испытаний страдают единицы. Ну значит ты отвечаешь за эти единицы, Сахаров говорит: а если 300 человек даже за десятилетие умрёт от лучевой болезни, потому что эти испытания проводились, это же моя ответственность, это я убил эти 300 человек. Это какое то невероятное отношение. Я очень много про это думаю.
Про него говорили, что он был «политический святой». Вообще святость — это довольно интересно. Можем ли мы современника считать святым? Всё таки я современник Сахарова, я уже взрослая была, когда он умер, хотя, наверное, оценила я его гораздо больше сейчас, особенно по ходу создания этой выставки, но ничего более близкого к святости я не вижу. Извините за апломб, если бы можно было сказать это как-то менее пафосно, я была бы рада.
- Анна, а какого Сахарова вы отразили на выставке?
Грубо говоря, выставка эта имеет два нарратива: один чисто биографический Это такая шрифтовая инсталляция, созданная Игорем Гуровичем. Жизнь Сахарова вписана в событийный контекст мира: Сахаров делает что-то, а тут убивают Кеннеди, Сахаров делает что-то, а здесь происходит Вудсток, ну и так далее — то есть ты понимаешь, что в мире происходит. Этот прямолинейный нарратив разбивается в ряде линейных иммерсивных инсталляций, дающих нам что-то почувствовать. Чисто арт-инсталляции, которые дают нам возможность хоть немножко эмоционально соотнестись с теми событиями, которые происходили с Сахаровым. Вот Сахаров получает Нобелевскую премию мира, и что начинается в советских газетах, как начинают его травить, что пишут про него и его жену. И наша инсталляция заключается в том, что ты считаешь Нобелевский сертификат — а в уши тебе читают эти статьи. И ты разрываешься между тем, за что его награждают и тем, что говорит о нём советская пресса. Для меня прочитать эти заметки было довольно поразительно, потому что там всё очень изобретательно сделано, причём с обилием какой-то сексуальной лексики: пишут, что он «научный импотент». Много антисемитизма: говорится, что жена его еврейка, поэтому, — прекрасная цитата — «она то знает, что такое 30 серебренников». Так что выставка это такая наша попытка — архитекторов Нади Корбут, Кирилла Асса, дизайнера Игоря Гуровича и моя —соединить прямолинейное жизнеописание и эмоциональную вовлечённость.
- А зачем нужна эта эмоциональность? И в чём важность такой активной роли зрителя и вовлечения его в интерактив?
Ну потому что нам сейчас трудно представить себе, как это было.
Чтобы понять, что происходило с Сахаровым, нужно почувствовать хоть какую-то эмпатию, тебе нужно хоть как-то заступить на ту территорию, на которой он чувствительно находился. Я не говорю, что наша выставка даст в полную силу почувствовать это, но, может быть она даст вам пинок в ту сторону, чтобы вы стали про это думать.
- После такого полного рассказа о Сахарове складывается представление, что вы довольно длительное время погружены в эту тему. Как давно вы изучаете историю Сахарова и как давно задумали выставку о его личности?
По некоей особенности моей жизни, ну, например, по моей семье и т. д., я знала о том, что есть Сахаров с детства, то что он сослан в Горький, все эти анекдоты — он же был героем анекдотов, самых разных:
Город Горький переименовали в город Сладкий, когда его туда сослали
Или
Говорят, что цену на водку повысят.
Нет, академик Сахаров этого не допустит!
Я помню, как он приехал из ссылки, как его встречали, вот этот звонок Горбачёва был очень важной новостью.
Эту выставку мне предложил сделать Сергей Лукашевский, замечательный исследователь Сахарова. Он видели какие-то мои выставки и решил, что мой кураторский подход годится. Заранее было понятно, что это не будет классическая выставка с фотографиями и подписями к ним, а будет более сложное и современное, назовём это так, высказывание. Эта выставка – плод консолидированного творчества архитекторов, графического дизайнера, и ещё там есть две работы замечательного театра.doc (для нас сделаны 2 аудиоспектакля).
- Насколько сложно пользоваться современными средствами выражения, делая выставку об одном человеке, и тем более о личности, никак не пересекавшейся с искусством?
Он, да, не пересекался. Но мы можем говорить о нем и, главное, его идеях на языке искусства. Мы просто даже многого не понимаем, насколько, например, он актуален. Он начал говорить об экологии, когда об экологии ещё практически никто не говорил. Или его идея — о примате прав человека над всем остальным, например, над суверенитетом. И есть огромное количество важнейших вопросов, которые он поднимал: о доступе к информации, вопрос о морали, как о субстанции, грубо говоря, которая не должна не сбрасываться со счетов никогда, именно Сахаров говорил о том, что некие политические деяния могут рассматриваться с точки зрения морали. Этого вообще никто не имел в виду, все считали, что существует реальная политика и этого нет.
На самом деле Сахаров невероятно современен. И наша выставка – она, во многом, про это.
