Если наблюдательница удаляется от циферблата часов со скоростью света, движение стрелок для нее замирает – с ней происходит нечто вроде попадания внутрь мгновения. Как дает нам понять теория относительности Эйнштейна, скорость света является предельной для внутримировых перемещений, один фотон не может догнать или обогнать другой, а это значит, что «жизнь среди фотонов» – это жизнь без времени, событий и изменений: фотоны не могут наблюдать события и обмениваться информацией с другими фотонами с помощью каких-то третьих фотонов или иных частиц. Мы, люди, отстаем от фотонов, и, соответственно, лишь в силу нашей неспособности их догнать – то есть в силу нашей «отсталости» – для нас оказываются существующими различные движения и процессы. Анализ и моделирование процессов тысячелетиями находились в центре интересов науки, однако теперь мы вынуждены признать, что любое полученное таким образом знание – это не более чем искажение, складка и деформация «неизменного» фотонного мира. Так свет возвышается теорией относительности до статуса схоластического Actus Purus (то есть по сути до статуса Бога), одновременно лишаясь привычного для эпохи Просвещения значения главного средства установления истины. Иначе говоря, перед нами здесь «смерть света» в смысле привилегированной опоры классической модели репрезентации и одновременное «рождение света» в каком-то ином, еще не очень понятном для нас качестве. Как реагирует на этот сдвиг концепция выставки «Источник света»? И как можно было бы перестать инструментализировать свет, не превращая его в то же время в объект суеверного поклонения? Этим и другим, смежным вопросам будет посвящена беседа.