Почему нынешнее поколение так боится совершать ошибки, как профессия художника становится женской и что называют в Вышке «стилистической зависимостью» рассказал Арсений Сергеев — художник, куратор и преподаватель в Школе дизайна НИУ ВШЭ.
Арсений Сергеев
Вероника Георгиева: Арсений, как давно ты преподаешь?
Арсений Сергеев: Сколько себя помню, с одной стороны. А в Вышке — одиннадцатый год.
ВГ: Какие тенденции ты видишь в последние годы? Что отличает студентов, скажем, десятилетней давности от студентов сегодняшних?
АС: Можно сказать, что дизайн, искусство это на сегодняшний день женская профессия. Это заметно и по рынку: больше половины молодых художников — женщины.
ВГ: Почему так?
АС: Я думаю, этот тренд связан с демократизацией в целом. Искусство имеет тенденцию становиться все менее элитарным. Это продукт, который должен быть массовым. В каждой семье должно быть произведение искусства. Проблема лишь в том, что стоимость производства слишком высока. Еще лет сто назад искусство приобретали только аристократы и крупная буржуазия. А сегодня большая часть ярмарок предлагает affordable art — доступное искусство. Искусства слишком много для того, чтобы оно оказалось в музее, в суперзначимой коллекции и было бы куплено за очень большие деньги. А спрос на искусство медленно, но растет. Искусство по доступной цене нужно, и оно перестало быть сферой сверхзароботка. Условно говоря, традиционно от мужчины требовалось зарабатывать деньги. И в советское время искусство было привилегированной сферой, где можно было зарабатывать очень большие деньги. И соответственно, сейчас мужчина идет в искусство только если ощущает себя художником, а не потому, что там можно заработать и быть «мужиком», обеспечивать семью и т. д. И кажется, что искусство становится похожим на так называемую «работу-заботу» — неоплачиваемую работу, которую женщины делают каждый день. Потому что это в каком-то смысле забота о твоих эмоциях, каких-то твоих мыслях. Это коммуникация. Женский голос не был слышен в течение всей истории искусства. Женщины были, но их было мало. В эпоху Возрождения была пара потрясающих женщин в области искусства, которые хорошо зарабатывали. В XVII, XVIII, XIX веке их было еще больше. А в ближайшее время — хочется дожить до этого — маятник качнется так, что их будет большинство. Это видно по составу студентов.
ВГ: Зачем женщины идут в профессию, в которой трудно заработать?
АС: Они идут в искусство не для того, чтобы зарабатывать, а потому что душа просит. Так было всегда, но сейчас у многих молодых женщин нет необходимости выживать. В богатых семьях много девушек, которые не испытывают нужду. И для них это очень хороший старт — делать то, что тебе хочется. Есть подушка безопасности — родители, которые о тебе позаботятся. И поэтому этим странным, не приносящим дохода делом можно заниматься относительно безопасно. Это первое, а вторая странная вещь, которую я замечаю у студентов, это то, что у них существует большой страх ошибки, нежелание совершить ошибку. Такая суперэкономия во всех смыслах. И также студенты очень экономны в плане работы, в плане вложения своих усилий. Тренд заключается в нежелании ошибаться, переделывать. Готовность признать ошибку и переделать — вот, что отличает сверхталантливых студентов от всех остальных. Ясно видно, что способность принять поражение отличает тех, кто останется в этой профессии и много чего добьется. Я не знаю, откуда это взялось, кто и где и в какой момент их напугал ошибками, кто так бил их по рукам…
ВГ: Мне кажется, всё наоборот! У меня тоже есть дети, и как раз в студенческом возрасте. Когда они росли, то родился такой тренд — родители должны принимать всё, что делают дети, ошибок быть не может, всё, что они делают — классно. И может быть, корни в этом. Может быть, они делают с таким отношением, что «раз уж мы сделали… »
АС: «…раз я уже сделал, всё круто!» Ну, да.
ВГ: Поэтому я думаю, нежелание признавать свои ошибки происходит не потому, что их ругали, а потому что всегда принимали всё, что они делают.
АС: Возможно. Это интересно. Спасибо. Ты, наверное, права — это амбициозность. Люди, которые сейчас приходят учиться очень амбициозны. Амбиции, умение постоять за себя это большой плюс. Из-за этого меняется вся структура образования. Кстати, сразу видно, кто ходил в художественную школу, а кто не ходил. Не то, что одни лучше других, просто это видно. Сегодня они собирают множество знаний за пределами школы — в Instagram*, в YouTube* (*соцсети/платформы, запрещенные на территории РФ). И это очень специфические знания. У нас были одни стереотипы, которые нам навязывали: Репин, Суриков, «иллюзорное рисование», «культура мазка», «штришок к штришку» и прочая такая хреновина, разрушающая нашу индивидуальность. А у них — совсем другие. Они вроде бы как индивидуально набирают навыки, но это стереотипизированные навыки. Мы в своем преподавательском кругу в Вышке называем такой «комплекс знаний» стилистической зависимостью. Очень много студентов находится под сильным влиянием аниме, манги и корейской версии этого жанра — манвы. И это не зависит от того, ходил человек в художественную школу или нет. Это отдельный поток. Откуда это происходит, непонятно, хотя стоит только немного отпустить вожжи в Pinterest или перестать четко лайкать Tumbler, как у тебя начинает вылезать «Как нарисовать фигурку ушастого персонажа с большими глазами». Причем подробно, как раскрашивать в цифровых программах и т. д. А ведь для этого нужны хитрые навыки. Умение работать со стилусом отличается от умения работать с карандашом. Там всё по-другому: это у тебя зажато, экран совсем небольшой, нужно уметь зумировать. В реальности человек так не делает. Это новая специфика. Студенты и сами легко справляются со стилистической зависимостью, как только их кругозор расширяется. Бывает смешно: когда на приемных экзаменах их спрашивают, кто ваши любимые художники, они начинают перечислять имена художников, которых никто не знает, но у каждого из них по миллиону подписчиков в Instagram* (*запрещен на территории РФ) или на сайте Deviant Art. Сегодня они умудряются собирать огромное количество стереотипов, пока добираются до Вышки.
ВГ: Что отличает Высшую школу экономики от других институций?
АС: У нас очень практическая система, и она постоянно подкручивается для того, чтобы быть максимально практичной в существующей ситуации, которая очень быстро меняется. У нас в процесс обучения заложен проект — всё, что делается в стенах Школы дизайна можно и нужно превратить в проект. У нас никто не делает эскизы или упражнения «просто так». Ты можешь их делать во время воркшопов и практических занятий, но в конечном итоге у тебя должна получится электронная презентация-портфолио твоего проекта. С первого курса тебя приучают к тому, что ты, во-первых, коммуницируешь с заказчиком цифровым образом, во-вторых, ты должен его убедить через драматургию картинок и убедительные тексты о своей работе.
ВГ: Арсений, нейросети не мешают процессу обучения?
АС: Мы не запрещаем пользоваться нейросетями. Пожалуйста, пользуйся! Только укажи, какой нейросетью ты воспользовался и какой промпт ты написал. У нас даже появляются задания уже первом курсе — часть проекта нужно выполнить с использованием нейросетей. Главная проблема нейросетей — полное стилистическое единство в серии картинок, это на сегодняшний день очень непростая задача. Есть нейросети, которые делают серии изображений, но пока сплавляются с этим посредственно.
ВГ: В чем заключается твой личный подход к обучению?
АС: В целом, я учу думать, а мастерство работы с материалом и инструментами должно быть по умолчанию. Выпендривайся сколько хочешь, только подтверждай свой выпендреж. И я, и мои коллеги готовы к самым неожиданным решениям, но они должны быть убедительными. Обоснуй, сделай так, чтобы не возникало вопросов. Главное мышление, а не скиллы. Допустим, тебе нравится аниме, сделай интересное решение в этом жанре. Это ведь просто эстетика, и больше ничего. Она может быть пустой, а может быть заряженной по самое не хочу. Разговор идет о внутренней логике высказывания художника/куратора. Мыслить четко и изъясняться логично — вот мое понимание того, как должно быть. И дело не в эстетике, дело не в теме, дело не в актуальных трендах. Дело в тебе, как человеке с уникальным видением и умением его настойчиво и убедительно транслировать.
ВГ: Как ты считаешь, на что нацелены твои студенты после окончания учебы?
АС: Всё это поколение очень практичное. Богема это не про них. Расслабленное общение, открытость? Да, наверное. Но богема в том смысле, что «у нас за душой ничего нет и не надо, мы готовы погибнуть под забором, а главное это искусство, а то как ты выглядишь и есть ли у тебя, что поесть и где жить, неважно», — этого нет. Это люди вполне практичные. Им нравится свобода, которую дает искусство, но они делают проекты. Мы четыре года тренируем их практически делать проекты. И они действуют. А там всё уже зависит от темперамента… Ведь главное это взять и сделать.
А что взяли и сделали студенты — приходите и смотрите на выставке «Студенческий май»!